Три часа утра. Ирина Минаева

бы – было бы понятно, – хмыкнул бородач. – Впрочем, это его личное дело. Так зачем он туда пошёл-то, если болеет? Незаменимый?..

      – Видимо, да! – засмеялась она.

      – Меня Александр зовут, – помолчав, сообщил бородач.

      Стасенька представилась.

      – А он вам, простите, кто? – спросил Александр.

      – Он – мне? Ну-у… знакомый!

      – И давно вы знакомы?

      – Не очень. А вы?

      Бородач усмехнулся.

      – Да года два уже, наверно…

      Познакомились они так. Молодой, подающий надежды ассистент кафедры зарубежной литературы Александр Артемьевич Игнатьев, только что завалив кандидатский экзамен по английскому, сидел в парке на скамеечке, уставившись пустым взглядом себе под ноги. Мимо проходило много всякого народу, и из всех только Юлий остановился и спросил без долгих предисловий:

      – У вас случилось что-нибудь?

      – С чего вы взяли? – мрачно поинтересовался Александр, с усилием отрывая взгляд от своих ботинок и переводя его на величественные сапоги памятника Максиму Горькому. – Сижу, никого не трогаю…

      – …починяю примус, – с мечтательной улыбкой закончил Юлий.

      После этого Александру стало уже понятно, что Юлий – «свой», но он всё-таки ещё спросил:

      – А с чего тебе вздумалось вдруг к незнакомому человеку чуткость проявлять?

      – А я без предрассудков, – сообщил ему Юлий. – Впрочем, можно познакомиться.

      Они посидели ещё в парке, сходили в кино, погуляли по городу. Узнав о заваленном экзамене, Юлий хмыкнул:

      – Мне бы твои заботы.

      За какие-нибудь три дня он натаскал его так, что экзаменационная комиссия в полном составе выпала в осадок, а завкафедрой романо-германской филологии впоследствии дважды пытался переманить Александра к себе, расточая похвалы его лингвистическим способностям.

      – Ты знаешь, почему он институт бросил? – спросила Стасенька, незаметно перейдя на «ты».

      – Да, – сказал Александр, но развить эту тему почему-то не пожелал. – Ну, где же всё-таки его носит? Двенадцать уже доходит…

      – Как – двенадцать? – встрепенулась Стасенька. – У нас общагу в одиннадцать закрывают!

      – Правильно делают, – усмехнулся Александр.

      Стасенька задумалась. С одной стороны, Рожнов мог, как обычно, приползти ночевать в их 814-ю и, не обнаружив её там, сделать соответствующие выводы. Лора его, к тому же, разумеется, выгонит, и он с горя может отправиться искать приют у более свободомыслящих особ, благо таких в общаге хватает. Но зато с другой…

      Стасенька с удивлением отметила, что одна только мысль о скором возвращении Юлия вызывает у неё не то чтобы сердечный трепет, но что-то вроде того: легкую нервную дрожь почему-то в районе желудка.

      – Я только про примус не поняла, – сказала она Александру. – Почему тебе после этого стало ясно, что он – свой?

      Он пожал плечами:

      – Как почему? Потому что Бегемота любит… и вообще…

      – Любит бегемотов? –