Полярник. Александр Бруссуев

А у тебя только определения!

      – Точно! Нахер, блин, – закивал головой Васька.

      – Не серди меня, товарищу солдат! Дай подумать над твоим дембелем! За день такое не решить!

      – Точно! Нахер блин!

      – Начальник штаба распорядился командиру автослужбы уволить меня по истечению срока службы! – проговорил я.

      – Ого, смотри, товарищ прапорщик Передерий, у кого голосок прорезался! – пихнул он своей кувалдой в бок Васьки-Быка. Тот скривился, но согласился:

      – Точно! Нахер блин!

      – Да я лично в четверг поеду в штаб нашей воинской части, все бумаги тебе выправлю. Получишь ты печать перед строем и с письменной благодарностью отправишься на все четыре стороны, чтобы стать там на воинский учет! – Муса распалял свое воображение. Васька – Бык поддакивал ему, преданно заглядывая в глаза и непринужденно ковыряясь в своей заднице.

      Кстати, действительно, чтобы мне получить индульгенцию от командования, надо было ехать в город Лебедин, где располагался штаб нашей воинской части. Такой вот парадокс – служишь при штабе дивизии, а увольнять тебя, впрочем, как и давать отпуска, может только штаб твоей воинской части, к которому ты приписан. Но я этот вопрос уже решил, потому как сегодня, точнее, через час с небольшим, в Лебедин уходила машина, управляемая все тем же Васькой – ваишником. Прапорщик, подлец, конечно же, молчал, но проговорился Карачан, дембель из нашей же роты, который вместе с ним отправлялся выправлять себе документы для отъезда в свое Приднестровье.

      А Александр Петрович Мосиенко был известным сказочником. Выпускник ближайшего пединститута, кафедры физвоза, футболист в недалеком прошлом, теперь имел вполне прапорщицкие габариты: 90х60х90 (рост – вес – возраст). Шутка. Веса в нем было примерно центнера полтора, росту – на полголовы выше меня (а я был тогда 190 см). Жена трудилась заведующей магазином военторга, поэтому к Мусе на полусогнутых бегали «гансы» из нашей части (так мы называли офицеров). Он ни в чем не нуждался, ни от кого не зависел, поэтому жил, служил в свое удовольствие. Любимым занятием для нашего командира было врать. Он врал почти всем и по всякому поводу, и без поводов, как таковых. Нет, конечно, к той категории людей, которые утверждают, что они – де сыны Горбачева или суданские шпионы, он не принадлежал. Он без зазрения совести мог наобещать какого-то содействия, на деле не предприняв даже намека на попытку помочь. Конечно, это касалось лишь тех людей, от которых выгода самому Мусе была мизерная, либо совсем нулевая. Мог он просто обманывать, интуитивно говоря собеседнику лишь только то, что последний хотел услышать. Короче, был нормальным прапорщиком Советской Армии.

      Поэтому я твердо решил стоять на своем. Уж если полковник милостиво разрешил мне быть уволенным в запас, то неужто какой-то там «кусок», пусть и очень грозный, будет препятствием на моем пути к дому?

      – Понимаете, товарищ прапорщик, практика у меня со следующей недели начинается. Плавательская. А ведь мне еще домой надо успеть съездить, – без всякой интонации сказал я. Просить я не хотел, ругаться со старшим по званию не считал нужным.