Отдай свое сердце!. Валерий Роньшин

одной африканской республики привез с собой ручного крокодила. А тот простудился и помер. У нас же здесь не Африка… – Карлик достал сигареты. – Надо, пожалуй, перекурить.

      Карлик закурил.

      А Горохов перевел разговор на мужчину в черном.

      – Это сейчас артист приходил, да? Я его вроде бы в каком-то сериале ви-дел.

      Карлик выпустил изо рта дым.

      – Может, и артист. Мы не знакомы.

      – Вы же с ним поздоровались.

      – Он сюда каждый день ходит. Потому и здороваемся.

      – Каждый день?

      – Да. А то и по два раза в день.

      – Надо же. Видно, свою собаку очень любил.

      – Любить-то любил, – покуривал карлик. – А потом взял да убил.

      – Как это?

      – А она взбесилась. И чуть было его не загрызла.

      – Откуда вы знаете?

      – Он сам мне рассказывал. Пришел однажды сам не свой. И битый час про свою Риту трепался. Да так, словно это не собака была, а человек. Странный тип. И могилка тоже странная.

      – А чем она странная?

      – Да я раз зимой пошел снег убирать, гляжу: а у могилы – на снегу – следы собачьих лап…

      – Ну и что?

      – А то, – сказал карлик. – Следы от могилы вели, а к могиле следов не было.

      Глава VI. «Жильцам дома № 44 срочно покинуть свои квартиры!»

      Тем временем Самокатов «сидел на хвосте» у мужчины в черном. А тот, в свою очередь, сидел в электричке. Электричка прикатила на Московский вокзал. Толпа повалила по перрону. И в этой толпе Генка потерял объект своей слежки.

      Самокатов в одну сторону метнулся, в другую. Нет типа в черном. Как сквозь землю провалился… И в расстроенных чувствах Генка потопал домой. На Лиговку. И вдруг вновь увидел мужчину в черном. Мужчина свернул в Генкин двор, вошел в Генкин дом, поднялся на Генкин этаж… «Ну, если он сейчас еще и в мою квартиру позвонит…» – вне себя от изумления подумал Самокатов.

      А мужчина открыл ключом дверь соседней квартиры. Когда-то в этой квартире жила старуха Красавцева. Но она недавно умерла. С тех пор квартира пустовала.

      Генка помчался вниз. К дяде Феде – дворнику.

      Сколько Самокатов себя помнил, столько помнил и дядю Федю, который вечно во дворе что-то подметал, убирал… Вот и сейчас, орудуя лопатой, он выгребал мусор из мусоросборника.

      – Здрасьте, дядь Федь.

      – Здорово, коль не шутишь, – грубовато ответил дворник.

      – А вы не знаете, кто в сто тринадцатой квартире живет?

      – Да мужик какой-то. Видать, купил эту квартирку.

      – А фамилия его как?

      – Ты, паря, как следователь, – заворчал дядя Федя. – Кто да как. Мое дело вон мусор убирать… – И он снова заработал лопатой.

      Самокатов пошел домой, бухнулся в кресло и задумался. «Ни фига ж себе, – думал он. – Вначале тип в черном мне приснился, а сейчас я его вижу наяву, да еще и живет он по соседству…»

      Дзинь-дзинь-дзинь… – прервал Генкины размышления дверной звонок. Это был Горохов, который рассказал Самокатову все, что узнал от карлика.

      – А еще, – возбужденно закончил рассказ Макс, – карлик видел зимой на снегу следы собачьих лап, ведущие