Путешествие по ту сторону. Екатерина Островская

бизнесмен Бачиев, который хочет поставлять в Европу хлопок. Но следом за гигантом неторопливо вошел смуглый человек лет пятидесяти пяти или шестидесяти в неприметном черном костюме. За ним нес кейс человек немногим моложе. А завершал шествие еще один двухметровый узбек. Только теперь Верещагин понял, что два великана – это телохранители. Кристина, выскочившая из-за своей стойки, смотрела на здоровенных парней как завороженная, и даже не успела поприветствовать вошедших. Ее оплошность исправил Алексей.

      – Добрый день, – улыбнулся он гостям. – Как долетели?

      – Быстро, – ответил человек, державший кейс.

      Открылась дверь кабинета, и появился Сименко с листом бумаги в руке.

      – Кристина! – деловым голос позвал он.

      – Слушаю вас, господин Сименко, – откликнулась секретарша, сгибаясь в почтительном поклоне.

      Эдуард Борисович словно только сейчас заметил вошедших, несмотря на размеры некоторых из них.

      – Здравствуйте, – обрадовался он. – Простите – дела, дела, за временем не уследить даже… Проходите. Давно ждем.

      Человек с кейсом пропустил вперед своего спутника, потом хозяина кабинета, после чего вошел сам. Верещагин проскочил последним.

      Вошедший представился первым, протянув руку Эдуарду Борисовичу:

      – Бачиев.

      Потом показал на своего спутника.

      – Это Али. Он – генеральный директор моей фирмы.

      Сименко пожал руку обоим и, перед тем как направиться к рабочему столу, показал на кресла возле журнального столика.

      – Располагайтесь. А я пока распоряжусь, чтобы нам принесли чай или кофе.

      – Нас кормили в самолете, – произнес Али и посмотрел на скрещенные на стене сабли.

      Эдуард Борисович что-то искал на своем столе, но, увидев, что гости рассматривают кабинет, объяснил:

      – В такой обстановке мне легче отвлечься от суеты и потому удается поразмыслить о вечном. Смотрю на эти прекрасные вещи, понимая, что они сделаны из глины, и на ум приходят слова величайшего из всех мудрецов, несравненного Омара Хайяма.

      Сименко поднял кувшин и продекламировал с чувством:

      Этот старый кувшин на столе бедняка

      Был всесильным визирем в былые века,

      Эта чаша, которую держит рука,

      Грудь красавицы или щека.

      Затем он вернул кувшин на место и направился к гостям. Верещагин остался стоять в стороне, хотя четвертое свободное кресло имелось. Но раз гости не обращают на него никакого внимания, то и навязываться особенно не стоит. Однако уходить он тоже не собирался.

      – В порядке ознакомления, – начал Сименко, – я хотел бы рассказать о нашей фирме, чтобы вы знали, с кем придется сотрудничать.

      – Не надо, – улыбнулся Али, – мы уже навели справки и знаем о вашей фирме и о вас больше, чем вы сами. Зашли просто посмотреть, потому что нельзя отвергать ни одно предложение, которое посылает нам… – Гость вдруг поднял голову и, внимательно посмотрев на Верещагина,