Остап Бендер и Воронцовский дворец. Анатолий Вилинович

во двор, Остап тут же ретировался восвояси от яростно лающего на него огромного кобеля, на длинной привязи.

      – Хозяин, хозяйка – прокричал он.

      Из добротного каменного дома под железной кровлей, окрашенной коричневым суриком, вышла женщина в халате, из-под которого до босых ног в чувяках, видны были яркие шаровары. А грудь её и уши украшала намедь из червонного золота. Смуглое лицо и чуть раскосые глаза, расшитая узорами тюбетейка, определяли её национальный вид. «Определенно татарка» – отметил мысленно Бендер и обратился к ней:

      – Хозяйка, можно вас на минуточку?

      – Сейчас, сейчас, – ответила она, загнала кобеля в будку и притворила её дверцу деревянным щитом. Подошла и спросила:

      – Что хочешь, гражданин?

      – Мне дали адрес, здесь проживает товарищ Мацков Михаил Семенович?

      – Мацков? Нет, дорогой, тут живет Керимов, семья Керимовых. С этой стороны, а, на половине другой дома живут тоже не твои Мацковы, а Абибулаевы. Так что, дорогой, извини, нет тут такого.

      – А может быть, жили Мацковы раньше?

      – Как раньше, как раньше, – забряцала хозяйка своими татарскими украшениями. – Мы дом как построили, так и живем… Керимовы и Абибулаевы.

      – И вы не можете ничего сообщить о Мацкове? – попытался еще Бендер.

      – Как могу я сообщить, если ваш товарищ здесь не живет? – повернулась и пошла выпускать собаку хозяйка.

      – Вопросов больше не имею, – с удрученным видом Остап отошел от двора и вернулся к машине.

      Отыскав нужный дом на Нагорной, Остап с Балагановым отправились ко второму Мацкову.

      Во дворе собаки не было и компаньоны поднялись на крыльцо небольшого, довольно обшарпанного приземистого дома под черепицей.

      Справа от него были сарайные постройки, полуоб-валившийся флигелек, а дальше у стены этого забытого, очевидно, сооруженьица возвышался штабель дров.

      На стук из дверей вышел старик с окладистом бородой и с дымящейся козьей ножкой в руке, свернутой из газеты и набитой крепким самосадом.

      – Что скажете, граждане? – пыхнул он довольно ароматным дымком.

      – Здравствуйте, папаша, – почти в один голос приветствовали компаньоны старика.

      Не ответив на приветствие, курильщик неприветливо бросил:

      – Так слушаю вас.

      – Нам дали адрес в милиции, – решил говорить с таким хозяином, сославшись на органы власти, начал Остап.

      – Что здесь проживает или проживал фотограф Мацков Моисей Самуэльевич, товарищ.

      – А-а, в той мазанке-постройке, возможно, он когда-то и проживал, – переменил отношение к пришедшим старик. Очевидно, упоминание о милиции› подсказало ему, что эти люди не иначе официальные. И он продолжил:

      – Наверное, проживал лет десяток тому, со своей, значит, семьей, товарищи, в той мазанке, еще пригодной для жизни. А когда, стало быть, начались военные-гражданские дела, он, жена, да двое его детей и выбрались.

      – А куда, куда выбрались? – сразу же задал вопрос Остап.

      – А кто их ведает, –