Остап Бендер в Крыму. Анатолий Вилинович

в кабинет Донцов.

      – Жаловаться пришел, – скривился Железнов. – Проси. Быстро вошел Крокос и на ломаном русском языке вскричал:

      – Я протестую! Команду моего судна перевели на берег! Ценности конфисковали! Выставили охрану у трапа! Это беззаконие!

      – Беззаконие?! А вывозить золото и серебро из нашей страны и другие ценности вы считаете законием?! На вашем корабле в тюках шерсти найдены слитки переплавленного золота и серебра, драгоценные камни и изделия из слоновой кости, которые Вы пытались вывезти из нашей страны. На эти средства наше государство могло бы купить знаете, сколько продуктов для голодающих, господин Крокос? – встал перед капитаном Тализоны» Железнов.

      – Это фирма, я тут не при чем!

      – А мы вас пока ни в чем и не обвиняем. Обыск же на вашем судне произведен по закону, на основании ордера, так что…

      – Но подсвечник, изъятый из моей каюты, мой! Он куплен в Константинополе.

      – Ваш, говорите? За сколько же вы его купили, уважаемый капитан Крокос?

      – За… за триста лир!

      – До чего много глупцов развелось в Константинополе! Вещь стоимостью в пять-шесть тысяч рублей продается по цене старенького костюма.

      – Это подарок моей матери!

      – Тогда вашей матерью следует признать дядю нашего бывшего царя – великого князя Николая Николаевича Романова. Там вензель. И эта золотая вещь нахолилась в княжеском дворце в Ливадии и исчезла после ограбления. Я мог бы вас ознакомить с соответствующей описью, но, наверно, это будет удобнее сделать на суде.

      – На суде?

      – Ваше судно мы задержим, а дело о незаконном вывозе драгоценностей передадим в суд, а уж он решит, что делать с вами и с вашей шхуной.

      – Но я совсем не причастен к делам фирмы!..

      – Не причастны? Есть еще одно доказательство, господин Крокос, найденное в вашей каюте.

      – Какое еще? – поднял плечи капитан «Тализоны».

      – Икона Божьей матери, икона из церкви монастыря. Украдена и передана вам, – твердо заявил Железнов.

      – Может, похожа, но только не она. Уверяю вас… – приложил руку к груди Крокос.

      – Как же, не она, – усмехнулся начальник ОПТУ, – когда ее тут же опознала игуменья этого монастыря.

      – Ну это еще не все… – затоптался на месте греческий капитан. – Я ее купил у матроса…

      – У какого матроса, капитан Крокос? – с усмешкой взглянул на него Желез-нов.

      – Ну… я представлю его, как свидетеля, на суде…

      – Что же, это ваше законное право.

      – Честь имею, господин начальник, – взялся за ручку двери капитан задержанной шхуны.

      – До свидания, господин Крокос, – Железнов проводил моряка до выхода из кабинета.

      В комнате флигеля, которую снимала у Коростылевой Любка, была вечеринка. За столом, заставленным тарелками и бутылками, сидели Барсуков, Любка и Сопов. В руках Барсукова была колода карт, которую он перебирал с ловкостью опытного игрока. Сопов держал гитару, струны которой под его пальцами издавали лирические аккорды романса. Открылась дверь, и