Антонов. Последний пожар. Николай Викторович Тюрин

оценив обстановку, грозно крикнул:

      – Всем стоять! – и выхватил наган.

      Испуганные девушки подняли руки вверх, непонимающе глядя на вошедших.

      – Вяжи их, – скомандовал Шурка, и бандиты быстро уложили девушек лицом в пол и связали им за спиной руки.

      На шум с заднего двора вошёл станционный сторож, но тотчас получил наганом по голове от Большакова. Оглушённого сторожа Фирсов связал и уложил возле пассажирок. Антонов, не мешкая, вошёл в комнатушку кассы.

      – Деньги на стол! – закричал Шурка поднявшемуся из-за стола кассиру.

      Ошалев от вида направленного на него нагана, кассир рухнул на пол и запричитал, обнимая ноги Антонова: «Пощади, голубчик!». Шурка не ожидал подобного поворота и немного опешил, а кассир продолжал:

      – Ты деньги возьмёшь, а меня потом в тюрьму посадят. Скажут, что это я взял. Я – старый человек. У меня дети малые сиротами останутся.

      – Мы есть идейные революционеры, боремся с властью, а простых граждан не обижаем, – ответил Шурка. – У меня самого отец старый.

      – Вот и смилостивись, барин, напиши записку, что это ты деньги взял, – продолжал ныть кассир, размазывая по лицу слёзы.

      Антонову стало противно от жалкого вида старика. Он поморщился и сказал:

      – Ладно, напишу. Давай деньги. Живо!

      Трясущимися руками кассир выложил деньги из конторки на стол.

      – Эй, – крикнул Антонов в зал. – Один сюда. Второй там смотри.

      – Иду, – донеслось из зала. В кассу вошёл Большаков и принялся считать деньги. Немного успокоенный сторож помогал ему раскладывать стопки с банкнотами, то и дело косясь на Шуркин пистолет.

      – Господи, царица небесная. Господи, царица небесная, – время от времени приговаривал он.

      – Готово, – произнёс Большаков, закончив считать. – Четыре тысячи триста шестьдесят два рубля восемьдесят пять копеек.

      – Ого! Хороший улов, – довольно воскликнул Шурка и сгрёб деньги в мешок.

      Потом он взял карандаш и на чистом листе бумаге неуверенным почерком написал: «Мы, члены партии социалистов-анархистов, изъяли в кассе станции Инжавино 4365 рублей 85 копеек».

      – Вот тебе документ и ещё два восемьдесят пять за помощь, – сказал Антонов кассиру и повернулся к Большакову: – Вяжи его. Как бы тревогу не поднял.

      Старик от страха упал в обморок. Матвей ловко связал его. В зале вокзала стояла тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями девушек. Фирсов с важным видом расхаживал по комнате, поглядывая на лежащих пассажирок.

      – Уходим, – прервал Шурка его сладострастные мысли. – Двери запри. Пусть отдохнут немного.

      Большаков показал Фирсову увесистый мешок, и тот расплылся в улыбке:

      – Вот это фарт!

      Бандиты покинули вокзал и растворились в темноте ночи.

      – Как прошло? – спросил Ишин Антонова на улице.

      – Порядок, – ответил Антонов. – Богатые мы теперь.

      Вскочив на лошадей, злоумышленники шагом, чтобы не шуметь, выехали за пределы Инжавино. Отъехав подальше, они остановились,