Антонов. Последний пожар. Николай Викторович Тюрин

ты дальше планируешь заниматься? – спросил Александр.

      – Я, Саша, в Инжавино переберусь. Здесь дела идут плохо, а там, говорят, слесарь нужен. Жить как-то надо, – рассудительно произнёс Степан Гаврилович. – А вот ты что думаешь делать? Всё бегать да честных людей грабить? Возьмись за ум, Сашка. Иди работать. Честный труд человека делает.

      – А я, отец, уже давно человек! – гордо произнёс Шурка, как когда-то он заявил директору гимназии. – Много ты заработал? В одних штанах который год ходишь. Нет, мы эту власть сковырнём, а богатство поделим. Всем хватит.

      – Ох, Саша, Саша, – запричитала Валентина. Рядом молчала и тяжело вздыхала Анна. В глубине души она была на стороне брата, сама в силу возможностей помогала эсерам. Но крови она не переносила, боялась. Да и Шурку жалко было.

      А Димка, нетерпеливо заёрзав, вдруг попросил:

      – Саша, возьми меня с собой.

      – Придёт и твоё время, Дмитрий, – Антонов похлопал брата по плечу. – Подрастёшь и возьму.

      – Разве я маленький? – возразил Дмитрий.

      – Всему свой срок. Успеешь.

      – Я тебе дам «возьми», – грозно прикрикнул на младшего Степан Гаврилович. – Ремнём-то вдоль спины.

      Между тем время двигалось к рассвету, и Александру пора было уходить.

      – Ты береги себя, Саша, – сказал на прощание Степан Гаврилович. – И помни: ты для меня всегда только «сын».

      – Спасибо, отец, – произнёс Шурка, обнимая Степана Гавриловича. Потом он расцеловался с сёстрами и Димкой и скрылся в сереющем мареве утра.

      Путь Шурки лежал в село Коноплянку, что расположено недалеко от Инжавино. Село было большим. Сюда иногда направляли политических ссыльных, чтобы они не разлагали общество в крупных городах. Поэтому они разлагали общество где придётся, то есть по всей России. К одному из них, Большакову Матвею, и шёл Шурка. Знакомая дорога лентой вилась по опустевшим полям, пересекала овраги и через рощицы бежала дальше. Было сыро, и Антонов зябко поёживался. Шёл быстро, так как день приближался.

      В Коноплянке, укрывшись в большом бревенчатом доме от посторонних глаз, Антонов с Большаковым обсудил предстоящую операцию.

      – Шурка, мне за честь провернуть с тобой дельце, – сказал Большаков, потирая ладони от удовольствия.

      – Обожди радоваться, – остановил его Антонов. – Давай сначала кассу возьмём.

      – С тобой возьмём! – Большаков был уверен в исходе дела. – Был я там на днях. Дверь лёгкая. Из охраны – один сторож старый. Не должно быть проблем. Вдвоём справимся.

      – Нет, так не пойдёт, – возразил Шурка. – Должно быть пять человек. Внутрь втроём войдём, один у входной двери на стрёме останется, а один в стороне с лошадьми. Всё может случиться.

      В вопросах грабежа Антонов был уже большим стратегом, выверял всё до мельчайших деталей.

      – Есть у тебя люди на примете? – спросил он Большакова.

      – Есть тут братья Фирсовы. К политике они отношения не имеют, а лёгкие деньги любят. Конокрады. Один из них, Лёнька, сидел уже.

      – Такие подойдут, – одобрил Шурка кандидатуры. – Обо мне им лишнего