Карфаген должен быть разрушен. Александр Немировский

согласен. В наше время можно рассчитывать только на Тихе, или, как ее называют ромеи, Фортуну. Я ввожу Тихе Зенона в свои комедии как счастливую развязку. Казалось, это должно ей льстить, и она могла бы настроить в мою пользу публику. Но этого не случается. Каждый раз, когда во время моих спектаклей появляются жонглеры или ателланы, римляне бегут от моих пьес, как когда-то от Ганнибала при Каннах.

      – Это так! – проговорил Макк. – Но твоя сцена возвышается над жизнью, наши же – вровень с ней. Твои пьесы останутся в веках, а наши уйдут вместе с нами. Если плебей или вчерашний раб тебя не оценил, то их внуки запомнят и станут повторять реплики твоих комедий, как мы ныне повторяем изречения Эпикура и Зенона.

      – Спасибо, Макк. Ты даришь мне надежду.

      В Великом цирке

      Публий вбежал в таблин[28]. Полибий заметил: с подбородка юноши исчез пушок.

      – Ты побрился! – воскликнул он. – Когда у нас в Ахайе говорят о юнце, добавляют: «Еще бритва не касалась его щек».

      – А у нас о побрившемся говорят «обновился». Бритву мы называем «новакулой».

      – А нет ли в Риме иных новостей?

      – Есть: претор Сульпиций Гал прогнал из дома жену, застав ее стоящей на пороге с непокрытой головой.

      – Этот Сульпиций Гал – астроном?

      – Да. В астрономии из римлян он первый. А развелся вторым после Спурия Корвина. Но у того была веская причина: брак оказался бездетным.

      – Поразительно! А есть ли другие новости?

      – Вторая новость в другом роде. Сегодня в цирке представление.

      – В цирке? – поморщился Полибий.

      – Да! Будут выступать эллинские артисты.

      Лицо Полибия просветлело.

      – Это другое дело. Слово «цирк» вызывает у меня отвращение. А как эллинские актеры оказались в Риме?

      – Их пригласил претор Аниций по случаю победы над иллирийцами.

      Полибий накинул хитон. И вот они уже на улице, спускающейся под гору, прямо к цирку.

      – Не знаешь, каких актеров привел Аниций? – спросил Полибий, когда уже показалась стена, ограждавшая цирк.

      – Беотийца Феодора и этолийца Гермиппа с хором и флейтистами. Они будут исполнять гимны в честь Аниция.

      – О боги! Неужели я вновь услышу божественный хор Феодора?! В последний раз он выступал в Олимпии. А Гермипп со своими флейтистами приезжал к нам в Мегалополь за месяц до того, как мне пришлось покинуть родину.

      В этот момент их взору открылась огромная лощина, словно самой природой созданная для зрелищ. Склоны Палатина и Авентина вместили зрителей, а пространство между холмами было отведено для состязаний – бега коней и гладиаторских боев. Но сейчас на краю арены возвышался помост, на котором уже стояли артисты.

      – Спустимся ниже! – предложил юноша Полибию, с интересом оглядывавшему цирк.

      Они спустились на несколько рядов и заняли край длинной деревянной скамьи у прохода. Зрителей собралось не более десяти тысяч, хотя цирк, судя по размерам,

28

Таблин – личный кабинет (покои) хозяина дома.