Танжер. Фарид Нагим

меня там жена.

      – Кла-ассно. И Алинка тоже хорошая, такая честная, блин!

      – Ты молодец, что Юрке не поддался.

      – Ага. А ведь это она меня с иглы сняла. А Юрок вообще намного раньше меня ширяться начал.

      – А вы как с ним познакомились?

      – На стройке, вокзал вместе в Оренбурге строили. Он мне поддержку давал, защищал меня. Он же сидел, ты знаешь? Не-ет, он так-то хороший. Потом уехал сюда, в Литературный институт поступать. А меня там вообще чуть не посадили, прикидай. Алинка ко мне ходила. Я только благодаря ей с иглы слез. Серьезно. Так бы никогда не слез. Она такая хорошая! Честная такая, нафиг!

      – А документы там, загранпаспорт, визы всякие?

      – Нормально. Все сделали с матерью. Нормально, хлопотно только. Хорошо, что так. Дома работы нет – все сидят, бухают друзья, короче. Ладно, ты не обижайся, я пойду, короче, пока Юрок не вернулся.

      – A-а. Ну, давай.

      – А это, Анварок. А как, блин, до Шереметьева-2 доехать?

      – Сейчас выходишь, садишься на тройку, доезжаешь до метро «Дмитровская». Там едешь до «Менделеевской», подожди… да, с «Менделеевской» пересаживаешься на «Новослободскую», доезжаешь…

      Не доедет он.

      – Так, ясно, до «Менделеевской», потом на «Новослободскую», я-а-сно.

      – Слушай, Анвар, ни хрена не понял, на самом деле!

      – У меня тоже так было по первой в Москве.

      – А может на тачке?

      – На машине с тебя тысяч сто возьмут, по всей видимости.

      – Ни хрена здесь цены!

      – А самолет во сколько у тебя?

      – В восемнадцать ноль-ноль. Завтра, вечером то есть.

      – В общем, Паш, ты сегодня оставайся здесь, я сам тебя завтра провожу, время же терпит.

      – Да я рад бы, но у меня документы на вахте остались, охранник прикопался и все, блин!

      – Да-а, сегодня мудак на вахте, точно… а я тебя через чердак проведу, я сам так. Ты сейчас, короче, выходи и забирай документы, как будто уходишь насовсем. А я спущусь через чердак и во-он возле того светофора встречу, только смотри через дорогу осторожно, сам видел.

      Ебаный ты ебаный, Юра!

      – Я-асно, значит там, – Паша смотрит в окно. – Все, запомнил, там вон мужик еще стоит в красной куртке.

      – Кто?

      – Понял-понял, короче, это я уже прикалываюсь.

      Веснушки такие, застенчивые, и когда смеется, то как-то сгибается в груди, как будто ждет удара за свой смех. Наверное, так его мама смеется. У таких худых член всегда толстый. Как у Васянки. Да, удивительно.

…………………………

      Таганка, все ночи полные огня…

      …Извините, я вам не помешаю? …заачем сгубила ты меня. Ух! Ну и чичер на улице! Дай, погрею. У-у, якши. У-у, якши. Уши у тебя теплые, Паш.

      Значит, ты дурак! Как еврейка могла такого дурака полюбить?

      На черных чуть не нарвался возле комков… ассирийцы, бля, черные…

      …Бабай, ты че сидишь, как будто человека съел?

      – А? Да так, Юрок, дремлю… голодный был, перепил…

      – Анвар, он все уши мне своей Алиночкой прожужжал. А-алиночка, А-алиночка моя. Пивко попивают, богачи, хули… Ты, эмигрант, дверь закрой!

      – Пришел,