Ошибки аиста. Надежда Маркова

сегодня выпил».

      По просьбе Наты он подкрутил в стареньком холодильнике дверцу, которая держалась на честном слове.

      – Ой, какие у тебя руки золотые, – как всегда, восторженно захлопала в ладоши женщина и обняла мужа, чтобы поцеловать.

      – Я не достоин твоих поцелуев, девочка моя, – сказал он, смущенно и виновато понурив голову.

      Другая женщина

      Но еще прежде, чем Кирилл проговорил эту фразу, она поняла, что не так: запах женщины. Запах другой женщины просачивался тошнотворным дурманом сквозь запах его волос, кожи, рубашки.

      Раздетый до трусов Кирилл сидел, развалившись в кресле, и невнятно бормотал:

      – Свадьба… три года… жена… целовались… давай отдельно… не могу… шампанское, – и захрапел.

      Из всей этой бессвязной речи Ната смогла понять, что у Кирилла с бывшей женой Эллой годовщина свадьбы. Та приехала к нему на работу, попросила только проводить домой. По дороге она показывала места их минувших, когда-то желанных, любовных встреч. Здесь он ей поцеловал ручку, а в этом магазине он наряжал ее в свадебное платье, а здесь у памятника ждал с розами, а в этом ресторане он сделал предложение. В итоге они и оказались в ресторане, где он выпил только бокал шампанского, после которого почувствовал себя очень расслабленно. Он даже не заметил, как бывшая жена уселась ему на колени и стала его целовать, потом сказала, что хочет секса прямо здесь. Начала просить его начать все сначала. И он согласился.

      Наташа знала: это конец. Запах женщины – это то, с чем бороться бесполезно. Папа приносил с собой в дом противный чужой запах. Мама боролась. Но в итоге – папа в другой семье, и у него там две девочки. А маме, которой тяжело было двоих детей тянуть, власти помогли тем, что Наташку на целых четыре года определили в школу-интернат. Сдали, как использованную бутылку.

      Первый муж Наташи приходил с ядовитым тонким запахом женщины. И у него сейчас другая семья и двое детей. Жаль только Маринку, которая часто просит: «Мамусечка, ну еще только разочек расскажи, как меня папа любит!» И Наташка, глотая слезы, рассказывает девочке, как он ее любил еще в животике, как гладил, чтобы определить, где Маришкина ручка, а где ножка. Как выбирал кружевные косыночки. Как нес из роддома, будто хрустальную вазу, осторожненько. Как выбирал ей самого большого и уютного плюшевого мишку, того, с которым она так любит засыпать. Как радовался, когда она сказала «па»…

      Когда появлялся запах другой женщины, запах мужчины для Натальи исчезал. Вот и сейчас она стояла перед стопкой выглаженного белья с раскаленным утюгом в руках. Ее взгляд медленно скользнул с утюга на рельефно выступающий под тканью трусов член мужчины. Ярость ударила ей в голову. Она подняла утюг и прошла два шага вперед…

      Нет, она не могла этого сделать. Упав в бессилии на колени, она проплакала почти до утра. Утром поясницу ломило и появились непонятные выделения.

      – Сохранить ребенка проблематично, – резюмировал седой интеллигентный доктор. Засыпая ее медицинскими терминами, он выписал