Свет мой, зеркальце, скажи…. Александра Стрельникова

покинешь рабочее место, то, как будешь оправдываться перед начальством в понедельник?» – уговаривала я себя.

      Я достала из ящика стола маленькое зеркальце и глянула в него. Ужас застыл в моих глазах. Я была даже не бледная, а какого-то невообразимо зеленого цвета.

      «Мне бы чаю крепкого сейчас», – судорожно пронеслась мысль в голове. У меня были ледяные руки, а это означало, что и без того мое хронически низкое давление, упало, очевидно, до какой-то критической отметки. Я потерла руки, потрясла головой, то ли скидывая с себя наваждение, то ли вытряхивая ужас из своих глаз.

      Затем достала румяна и подрозовила себе щеки. Подкрасила поярче губы. Я действовала на каком-то «автомате», во всем теле ощущая странное онемение, словно была под наркозом или в тумане. На автомате полила цветок, так же на автомате поймала ошибку в тексте, на автомате зашла в телетайпную, чтобы отправить «служебную» в Киев…

      Аппараты молчали. Телеграфистки пили чай, ловя момент, пока не было работы.

      – Ой, милые женщины, я тоже чая хочу, – заставила себя, как ни в чем не бывало, всё так же на автомате, улыбнуться я. – Угостите? А я вам конфетки и печенье могу предложить.

      Через минуту я вновь входила в телетайпную со своей чашкой и сладостями. Женщины предложили чай и монтеру. Он отказался, отправившись в свою мастерскую, пряча одну руку в карман. Мне налили заварочки покрепче, как я просила. Добавив кипятку в чашку из электрочайника и поблагодарив дам, отправилась в свой кабинет.

      Плюхнувшись в кресло, с жадностью отпила обжигающий напиток. И даже сквозь непреходящее онемение стрессового «наркоза», физически ощутила боль в сердце.

      «Так, так, – судорожно проносились мысли в моей голове, – значит, прячем от телетайписток нож в кармане… Значит, вполне и всё адекватно понимаем, что очень даже эти женщины удивились, если бы увидели его разгуливающим по коридору с таким «предметом»… Да еще после недавнего несчастного случая. Значит, этот «реквизит» предназначался только для меня. Но ведь это – уже шантаж. Шантаж»…

      Впрочем, от осознания этого мне не стало легче. Я прекрасно понимала, что произошла замена «мизансцены». И «театр действий» из комнаты монтеров уже давно переместился под двери «редакторской». И еще: сегодня ни в коем случае нельзя закрывать дверь моего кабинета. Я просто не вынесу, если опять услышу этот царапающий звук… Но дело не только в этом. Я ведь не знаю, что у него в голове. А там, как известно, у каждого свои тараканы…

      Еще я помнила (Римма мне когда-то давно говорила), что техникам для их работы выдают спирт. Я с обмиранием сердца думала: вдруг он «для храбрости» разведет хотя бы пятьдесят граммов… А я тут с двумя пожилыми женщинами за закрытыми дверьми.

      Работы после обеда было совсем немного, телетайпы лишь изредка стучали. Впрочем, даже если у телетайписток был завал, то у монтеров всё равно работа была «не бей лежачего». Телеграфные аппараты не так уж часто выходили из строя. Конечно, можно было бы почитать книгу, послушать музыку по радио