Свет мой, зеркальце, скажи…. Александра Стрельникова

эта женщина под негласным «секретом» тоже знала, почему я уволилась «по собственному желанию». Ведь она работала непосредственно в «редакторской» и дружна была со всеми дамами, приходившими «почесать языками» в этот кабинет. Тогда…

      А сейчас, когда столько времени прошло… Зачем ей помнить чужие истории? Каждый помнит свои. И я помню. И всё также, даже сегодня, задаюсь сакраментальным вопросом: зачем и почему это произошло именно со мной?

* * *

      В тот день я дежурила на второй смене. Одна, разумеется, как уже повелось.

      Помню: была совсем ранняя осень. С сентябрьского календаря едва слетели первые листки…

      В тот вечер было очень много работы. Телетайпы «взбесились» или, даже, если выразиться еще точнее – совсем «слетели с катушек». Я даже вынужденно прикрыла дверь в свою «редакторскую», потому что телеграфистки открыли соседнюю дверь из телетайпной, как-бы «выпуская» невозможный грохот от работы тяжелых аппаратов в коридор.

      Но трескотня «разгоряченных» телетайпов настигала меня всё равно, когда женщины сбрасывали мне тексты, а я открывала специальное окошко, чтобы получить их.

      Оставалось уже где-то пару часов до окончания не самой легкой смены, когда в «редакторскую» влетела одна из работавших в тот вечер пожилых телеграфисток.

      – Ой, Саша, ты тут сидишь за закрытыми дверями и ничего не знаешь. А у нас такое несчастье случилось в мастерской с монтером. Даже «скорую» пришлось вызывать, – сказала женщина, направляясь к холодильнику и доставая оттуда принесенные из дому бутерброды. – Но, сейчас, слава богу, уже всё позади, – добавила она.

      – А что случилось? – спросила я, вдруг ощущая, как у меня почему-то холодеет всё внутри.

      – Да он вены себе нечаянно порезал, – вздохнула она.

      – Нечаянно… именно вены? – переспросила я, чувствуя, как кровь отхлынула от моего лица, а сердце, бултыхнувшись, мгновенно «улетело» в пятки.

      – Да… Когда он разрезал изоляционные проводки, то у него острый нож как-то неудачно выскользнул из рук…

      – Ах, вот оно что, – тихо выдохнула я, отводя глаза в сторону и, мгновенно, даже с позиции своей молодости, понимая то, в чем не пришлось усомниться пожилой и уставшей женщине.

      Я поняла всё и сразу. И еще пронеслась мгновенная мысль: опытный врач со «скорой помощи», наверняка, отличит производственную травму от чего-то иного…

      Телеграфистка вышла. А я онемела, машинально глянув на тексты, которые лежали передо мной на столе. Читать их я не могла: у меня всё плыло перед глазами…

      Встав из-за стола, сразу плюхнулась в кресло, потому что у меня подкашивались ноги. Я прикрыла глаза и обхватила голову руками. Ужас осознания случившегося проник в каждую клеточку моего тела.

      «Какая уже разница, о чем подумал врач и о чем написал в заключении, и что сказал потом этим двум замотанным и перепуганным женщинам, – судорожно проносились мысли в моей голове. – Врач – тоже человек. Возможно, он устал. Возможно,