Собака Раппопорта. Больничный детектив. Алексей Смирнов

что у нас ночные дежурства без права сна?

      – Все было тихо, – оправдывался Прятов, от отчаяния держась уверенно и даже нагло. – Спросите средний персонал. Спросите охранника, его приглашали.

      – Зачем? Зачем приглашали охранника? Значит, не все было тихо!

      – Было тихо, – упрямо повторил Прятов. – Не знаю, кто его вызвал. Во всяком случае, не я.

      – Вы разговаривали с ним?

      – Нет, он уже ушел, когда я вернулся.

      – Откуда вы вернулись?

      – Из приемного отделения.

      – Зачем вы туда пошли? – вопрос главврача, достаточно странный, в данном случае оказался уместным и попадал в точку.

      – Не знаю, – потерянно ответил Александр Павлович. – Оказалось, что меня никто не приглашал. Какая-то идиотская шутка. Я заглянул в смотровые, в рентгеновский кабинет – никого.

      – Черт знает, что творится в медицинском учреждении! – Николаев, обычно сдержанный и корректный, ударил кулаком по столу. – Севастьян Алексеевич! – Он накинулся на Васильева, сидевшего с каменным лицом. – На вас тоже лежит груз ответственности! Вы заведующий…

      Дмитрий Дмитриевич опустился на стул и обхватил голову руками. Обращением к Васильеву он временно истощил свои силы. О грузе ответственности, лежавшей на нем самом, он старался не думать. Добро бы убили какого-нибудь пропащего алкаша, но этого… «От армии он закосил надежно», – цинично подумал Николаев и болезненно усмехнулся. Васильев и Прятов недоуменно на него посмотрели и сразу сделали каменные лица: если начальство усмехается, то так тому и быть. Есть уважительные причины.

      – Попрошу не покидать отделения, пока не прибудет следователь прокуратуры, – глухо уронил Дмитрий Дмитриевич. – Вас, молодой человек, это особенно касается. Я знаю, что вы дежурили – так вот не думайте сбежать.

      Александр Павлович и не думал, хотя отчаянно хотел.

      Обратно в отделение поднимались вместе с Васильевым. Тот все пытался доказать себе, что ситуация была под контролем.

      – Ведь тихо же было? – спрашивал он тускло и безнадежно.

      – Мертвая тишина, – твердил ему Прятов.

      – И никто не перепился?

      – Если и перепились, то по-тихому, – отвечал тот. – Без демаршей.

      – По-тихому, – тоскливо повторил Васильев. – Но перепились. Надо убрать к чертовой матери этот ларек с аптечной водкой! – взорвался он. – Ночлежка, мать ее так, богадельня хренова! Насосутся говна, как насосы, и блаженствуют, нирвана у них!

      Наверху несчастный заведующий обнаружил, что следователь уже прибыл и топчется возле его кабинета. Окровавленное тело Кумаронова уже увезли в судебно-медицинский морг, хотя до больничного было рукой подать, на него открывался приятный вид из окна – им многие любовались, особенно в пору цветения сирени. Но для вскрытия убиенных этот морг не годился.

      Кабинет пришлось уступить. Следователь засел в нем и приготовился к допросу свидетелей; Васильев с откровенным