Собака Раппопорта. Больничный детектив. Алексей Смирнов

непоправимое, Прятов вскочил, набросил халат, застегиваться не стал.

      Глаза у Лены выкатились из орбит, рука была прижата к истерзанной за ночь груди.

      – В туалете… идите скорее, там в туалете…

      Поджав губы, Прятов быстро пошел по коридору. Лена осталась стоять и привалилась к стене. Но ненадолго: она довольно быстро отклеилась от этой стены и побежала следом, подобно любопытной, агрессивной и трусоватой кошке, с которой не доиграли, ушли, и надо догнать игрушку.

      Возле туалета стояли: бабушка Августа, сестра-хозяйка и Миша. На полу вытянулась позабытая швабра. Все трое потрясенно взирали на ноги, протянувшиеся из ближайшей к двери кабинки. Остальное скрывала фанерная перегородка.

      Александр Павлович подошел на цыпочках. Кумаронов сидел на стульчаке. Он чудом удерживался, ибо сполз. Подбородок был прижат к груди, но рот оставался чуть приоткрытым; руки плетями висели по бокам. Все лицо Кумаронова было залито кровью, натекшей из чудовищной раны на темени. Рядом валялась винная бутылка темно-зеленого стекла. Прятов немедленно вспомнил важное правило: при ударе по голове бьется что-то одно – либо череп, либо бутылка. Так что в кино показывают сущие небылицы, когда лупят бутылкой по голове, та разбивается в дребезги, а персонаж отправляется на тот свет. Спортивный костюм Кумаронова был замаран кровью; к тому же тот успел обмочиться перед смертью, и на штанах темнело большое пятно.

      – Достукались, – злобно произнес Миша. – Допились, голуби. Теперь начнется. Теперь никому не покажется мало…

      – Ничего не трогать, – распорядился Александр Павлович, всегда внимательно смотревший детективные фильмы. Он не стал подходить к убитому: развернулся и хотел было вернуться в ординаторскую, к телефону, чтобы вызвать больничное начальство и милицию. Но тут же натолкнулся на Хомского. Тот явился с полотенцем через плечо и с тюбиком зубной пасты: стоял и с интересом заглядывал в туалет. Полотенце, рваненькое и гаденькое, напоминало половую тряпку. Зубной щетки почему-то не было, однако Александр Павлович не без тошноты догадался, что Хомский чистит зубы корявым пальцем.

      – Идите отсюда, – властно распорядился Прятов. – В палате есть раковина, там и умойтесь.

      – А как же по нужде? – вскинулся Хомский, прикидываясь наивным.

      – Спуститесь этажом ниже, – терпеливо предложил Александр Павлович. – Не видите, что ли – тут уголовное дело! Идите в женский туалет, в конце концов – какая разница, никто не обидится, никто и не заметит, кому вы нужны…

      Тут кто-то страшно и дико заголосил еще из конца коридора, еще только входя в отделение: это пришла на работу Марта Марковна. Новость о преступлении распространилась по «Чеховке» молниеносно, и Марта Марковна изготовилась завыть еще в лифте.

      Хомский, сегодня еще сильнее похожий лицом на преждевременно пожелтевший, двояковогнутый огурец, отступил и выставил ладони: все-все-все. Тем более, что уже успел рассмотреть и проломленную