Пространство Откровения. Аластер Рейнольдс

ты на мой не ответила.

      Вольева занялась грейпфрутом.

      – В последний раз, когда я его видела, он был жив. Не понимаю… А от чего он умер?

      – Капсула слишком рано его разогрела. Возникли нежелательные биохимические процессы. Не думаю, что тебя заинтересуют подробности.

      – Уж точно не за завтраком.

      Очевидно, покойника осматривали не очень внимательно. Иначе нашли бы следы ушибов, хотя Илиа и постаралась их замаскировать.

      – Извини, – добавила она, бросив взгляд на Суджик. – Я вовсе не хотела показаться бессердечной.

      – Ну конечно, – кивнул Садзаки, разламывая корочку хлеба.

      Его близко посаженные косые глаза бросили на Суджик предостерегающий взгляд, как на непослушную собаку. Татуировка, сделанная им однажды, чтобы обманным путем проникнуть в ряды угонщиков с Пухляка, сошла не до конца; кое-где остались светлые полоски, хоть он и использовал, даже пребывая в глубоком сне, наномеды. Может быть, подумала Вольева, сам позаботился о том, чтобы остались эти следы пребывания у угонщиков? Память о богатой добыче, которую он получил?

      – Я уверен, что нам следует снять с Илиа всякую ответственность за случившееся с Нагорным. Так, Суджик?

      – А почему я должна винить ее за несчастный случай? – спросила Суджик.

      – Ты совершенно права. На этом и покончим.

      – Не совсем, – сказала Вольева. – Может, сейчас и не лучшее время для этого, но… – Она замялась. – Дело в том, что мне надо вынуть у него из головы свои датчики. Хотя они почти наверняка окажутся испорченными.

      – А новые ты сумеешь изготовить?

      – Если хватит времени. – Она вздохнула и сказала с сожалением: – Мне понадобится новый стажер.

      – Может, найдешь кого-нибудь, пока мы будем крутиться у Йеллоустона? – предложил Хегази.

      Голограммы рыцарей все еще носились по лужайке, но никто не обращал на них внимания.

      Холодный воздух в доме Мадемуазели показался Хоури чистейшим – за все время пребывания на Йеллоустоне ей таким дышать не приходилось. Пожалуй, для него лучше бы подошел эпитет «стерильный»: ни намека на обычные запахи этой планеты. Зато присутствовали запахи, запомнившиеся Ане по госпитальной палатке на Окраине Неба, когда она в последний раз видела Фазиля: смесь йода, капусты и хлорки.

      Фуникулер пронес Хоури и Манукяна через весь город, а по том через полузатопленный подземный акведук и закончил путь в огромной пещере. Отсюда Манукян провел Хоури к лифту, который поднимался с такой скоростью, что у нее заложило уши. Лифт доставил их в большой гулкий вестибюль. Возможно, это были проделки акустики, но Хоури показалось, что она находится в гигантском мавзолее. Где-то в вышине, казалось, плыли зарешеченные окна, пропускавшие сумрачный полуночный свет. Но поскольку ей было известно, что снаружи в разгаре день, это действовало на нервы.

      – Мадемуазель не любит дневного света, – пояснил конвоировавший Ану Манукян.

      – Да