Опрокинутый рейд. Аскольд Шейкин

торговое дело на территории, занятой белыми. Подбирает компанию. Почему – понятно: в одиночку пускаться в такую поездку рискованно. Если допустить, что у Нечипоренко были смотрины, то есть если он-то и прятался тогда за портьерой, выходит, и его, Шорохова, он тоже решил с собой пригласить. Но подготовки-то сколько! Как бы потом этот ростовский туз их с Евграфом торговлю не слопал. И самого Евграфа в придачу. А его жрать – ох и тошно!

      От такой мысли Шорохов рассмеялся.

      – Но ради чего? Сколь дешево в тех краях ни купи, пока довезешь…

      Варенцов оглянулся. Шорохов невольно сделал то же самое. За соседними столиками ели, пили, в их сторону никто не смотрел.

      – Леонтий, – Варенцов наклонился к нему, – Белгород заняли, скоро возьмут Курск. Ты про Семена моего знаешь?

      – Ну как же! Ваш сын, офицером в каком-то полку.

      – На этих днях заезжал. Говорил: Деникина теперь ничто не остановит. А когда он в Москву войдет, прочное государство начнется. Тогда по дешевке не купить.

      – А сейчас, – начал было Шорохов и умолк, заметив, что у входа в зал стоит высокий мужчина, безусый, полный, с покатыми плечами.

      В их сторону он не смотрел, но сомнений не было: эти плечи и бритое, с мелкими чертами, ничем не примечательное лицо Шорохов за последние дни видел не раз.

      Слежка. Очень искусная. Настолько, что лишь сегодня все его случайные наблюдения, наслоившись, стали ему очевидны. Если он за эти дни хоть в чем-либо промахнулся, ни отца, ни мать его не пощадят. Хорошо, что в доме нет детей. Порубили бы в люльках… А может, тот, у порога, всего лишь и есть Мануков? Отлучался, вернулся. Увидел, что место за столиком занято, решил не подходить.

      – А сейчас? – повторил он.

      – Не сейчас, а – уже, – наставительно поправил Варенцов. – Теперь-то все можно там, где купил, оставлять на сохрану.

      – Прежде-то почему было нельзя?

      Он тут же спохватился: вопрос излишний. Мало того! Вопрос этот его выказывает глупцом.

      – Так ведь оставишь, – Варенцов говорил снисходительно, – а красные снова придут. Закупишь и мечешься… Шанс это последний. Такой поры в России больше не будет. И дела-то недели на две. Дорога, правда, не гладкая. Но расчет есть. Там уже на третий день на том же самом товаре по тысяче процентов берут. На третий!..

      – И вы сами решаетесь? А если вместо себя кого-то послать?

      – Приказчик хорош, когда сам все заранее знаешь. Укажешь, распишешь, – он по-молодому задорно прищурился. – Чего греха таить? Хочется. Мануков и Христофор тоже едут. А что? Разливанное море добра. С божьей-то помощью!..

      «Жулье, – жестко подумал Шорохов. – У мародеров скупать награбленное. По тысяче процентов на третий день… И божья помощь туда же… Словно сиротам помогать».

      Он вновь покосился на вход в зал. Там уже никого не было. Пожалуй, и в самом деле случай сейчас свел его с Мануковым.

      «И засуетились-то после смотра в Урюпинской, – продолжал думать он. – Это что же? Идти вслед за Мамонтовым? Похоже. И как!» Подошел официант:

      – Господину – пить? есть?

      Он не хотел ни