Вольное царство. Государь всея Руси. Валерий Язвицкий

такую же черту сверху вниз. Затем кладет линейку поперек листика и быстро проводит поперечные линии на безошибочно равном расстоянии друг от друга.

      – Добре, добре, – сказал Иван Васильевич и, обращаясь к Гусеву, добавил: – Жаль, не захватил яз с собой сына, сие было бы занятно ему и на пользу. Да ты, Володимир Лазарич, после покажи ему все, пришлю его с Федор Василичем.

      Государь подошел к другому концу стола, где сидел другой писец. Пред ним стояла плошка глиняная с жидким клеем и лежала небольшая кисть из конского волоса.

      – Здесь, государь, листики, которые другими списаны, сей вот во един свиток склеивает и, подсушив, в столбец скатывает, – пояснил Гусев, указывая на четыре столбца, лежавшие на середине стола возле кипы чистой бумаги.

      Государь обратил внимание, что от столбцов по направлению к сидевшему на конце стола писцу протянуты четыре ленты из склееных уже листиков.

      – Токмо с лица на них писано? – спросил Иван Васильевич, приподнимая осторожно конец бумажной ленты.

      – Да, государь, – ответил писец и, взяв один из принесенных с другого стола листков, провел кистью с клеем по верхнему краю его с обратной стороны, где не было ничего написано. Потом ловко приложил его к концу ленты крайнего слева столбца.

      – К сему столбцу листок сей надлежит, государь, – сказал писец и, проведя осторожно тряпочкой по склейке, добавил: – Теперь токмо подсушить и свертывать.

      Он встал, пощупал ранее склеенные листки и дважды свернул столбец, отчего лента укоротилась вдвое, а вновь прикленный листок остался пятым от начала столбца.

      – Мы, государь, – сказал дьяк Гусев, – по сим склейкам или ставам, как издревле зовут их, длину столбцов ведаем. Ведь столбцы-то бывают от трех до десятков аршин и до ста, а то и более.

      – Как же числите? – спросил Иван Васильевич.

      – А так, государь, – продолжал Гусев, – измерим токмо один листик. Будет он, как вот сей, четыре вершка, а ставов в столбце начислим десять. Значит, в столбце-то длины сорок вершков, сиречь два аршина с половиной. Ежели начислим сто ставов, то столбец-то, значит, двадцать пять аршин.

      Отсюда Иван Васильевич перешел дальше, к тем столам, где работали писцы, занимаясь своим делом: списывали они те места из свитков и разных грамот, которые были отмечены дьяками и утверждены самим Гусевым для переписки. За каждым столом сидят по три писца, а перед каждым из них – чернильница. Тут же лежат и гусиные перья, очиненные заранее, дабы не задерживать письма, и маленькие острые ножики для исправления пера и подчистки ошибок в словах.

      Писали они быстро полууставом, не гонясь за красотой букв, а для скорости некоторые буквы соединяли чертами, дабы не отрывать руки и не терять на это времени.

      – Не гляди, государь, – сказал Гусев великому князю, – что не вельми красно писано. Сие все списание надобно для чтения токмо нам, дьякам, для-ради составления свода