Вольное царство. Государь всея Руси. Валерий Язвицкий

Курицына смутило Фрязина, но он быстро оправился и, желая упредить вопросы, стал на одно колено пред государем, как встали и послы. Пожелав здравия, поспешил он испросить разрешения сказывать.

      – Дай, государь, мне, – заговорил он, – о посольстве сем слово.

      – Сказывай, – молвил великий князь, сделав знак встать с колен.

      – Великий государь, – продолжал Иван Фрязин, – сей вот Антонио Джислярди, племянник мой, привез от его святейшества листы тобе открытые, о которых яз уже сказывал, когда икону царевны тобе доставил.

      Фрязин обратился к племяннику и сказал по-итальянски, чтобы тот вручил листы государю.

      Антонио Джислярди снова стал на одно колено и, вынув из сумки сверток, в котором хранились листы, протянул их государю. Курицын принял их и, прочитав, доложил великому князю:

      – Его святейшество папа Павел вельми почетно тя величает и молит Бога о благе твоем. Сказывает, что листы сии для послов твоих, дабы мог ты послать их в Рым за царевной.

      Иван Васильевич неожиданно резко обернулся к Ивану Фрязину.

      – А сей другой пошто здесь? – спросил он, вскинув глаза на рыжего Тревизана, одетого так же просто, как и Антонио Джислярди, но на вид старше того по возрасту.

      – Сей, государь, сын дяди моего родного, именем Джан, а по прозвищу Тревизан, князек венецейский… – Увидев, что Иван Васильевич нахмурил брови, денежник смутился и быстро продолжал: – Сей ко мне пришел, государь, своим делом да и гостьбою…

      – Пошто же ты ко мне его привел? – перебил Фрязина государь. – Другой раз без спросу ко мне никого не води да и язык свой держи за зубами. Иди. Позову, когда будет надобно. Федор Васильич у меня толмачом будет. Яз побаю с послом его святейшества с глазу на глаз.

      После встречи с великим князем денежник государев и Тревизан в крайнем волнении, не молвя друг другу ни слова, быстро вышли со двора княжих хором за ворота, где ждали их слуги с конями.

      Дома Иван Фрязин провел Тревизана к себе в опочивальню, там он всегда говорил о важных и тайных делах.

      – Страшен король ваш, – заговорил первым Тревизан, дрожа от волнения. – Глазами насквозь меня пронизал. Боюсь, угадал он хитрости наши.

      – Пронес Господь, – развязно заметил Иван Фрязин. – Если бы угадал, то и домой мы не пришли бы. Давно бы в цепях были.

      Денежник, вздрогнув вдруг всем телом, перекрестился по обряду латынян всей ладонью с левого плеча на правое и добавил:

      – Будем непрестанно молить Пресвятую Деву Марию, Пречистую Богоматерь, да поможет нам. Поклянемся Ей оба, что сделаем вклады на помин души в собор Святого Марка и на неугасимую лампаду Пресвятой Деве в нашу приходскую церковь Святой Марии Ортской.

      Иван Фрязин отдернул темную шелковую занавеску, скрывающую углубление в стене, где хранится втайне небольшое мраморное изображение Мадонны и латинский крест с распятым Христом.

      Затеплив