Август Четырнадцатого. Александр Солженицын

– должен был бы и Смысловский признать, что очень уважал он своего покойного тестя генерала Малахова, а именно тот, генерал-губернатором Москвы, и подавил восстание Пятого года.

      – Александр Дмитриевич! А правда, я слышал, вы ещё в прошлое царствование предлагали реформу офицерского корпуса? гвардии, порядка службы?

      – Предлагал, – безрадостно, безчувственно выразил Нечволодов.

      – И – что ж?

      Уходя в безголос, вполслуха:

      – Плыви течением. Как все плывут…

      Посветил фонариком на часы.

      Легли ли немцы спать? Или медленно просачиваются, не замеченные сторожевым охранением? Или обходят другой дорогой, а завтра отрежут?

      Надо было решать? Действовать? Или покорно ждать? Что надо было делать?

      Нечволодов не двигался.

      Вдруг услышался близкий шумок, переговоры, бранный выговор – и Рошко подвёл к погребу фигуру:

      – Ваше превосходительство! Вот этот олух ищет нас пятый час. Если не спал и не врёт – он чуть к немцам не попал.

      И подал пакет.

      Вскрыли. При фонарике прочли вдвоём:

      «Генерал-майору Нечволодову. 13 августа, 5 ч. 30 м. дня».

      Ещё раз перечли, Нечволодов даже цифру протёр: да, 5.30 пополудни!..

      «Начальник дивизии приказал вам с вверенным вам общим резервом прикрыть отступление частей 4-й пехотной дивизии, ведущих бой к северу от Гросс-Бессау…»

      – К северу от Гросс-Бессау, – повторил Смысловскому Нечволодов ровным скучным голосом.

      К северу от Гросс-Бессау. Позади не только пехоты немецкой, но и тех пушек, что вели огонь минувшие часы, позади их привязного аэростата. Там, где только трупы русские пролежали жаркий день после утреннего смятения. Какие же бредовые тени должны закачаться в голове, чтоб написать «к северу от Гросс-Бессау»?

      Ушедший лучик Нечволодов снова направил на бумагу: а что надо было делать после Гросс-Бессау?

      Но – нечего было далее читать. Далее стояло:

      «За начальника штаба дивизии капитан Кузнецов».

      Не начальник дивизии, даже не начальник штаба – они только крикнули что-то, прыгая в автомобиль или в шарабан, уже отъезжая, – но за всех за них капитан Кузнецов, который, впрочем, тоже погнал вослед, а с пакетом послать не мог бы вестового недотёпистей.

      Нечволодов осветил часы, написал на полученной бумаге: 13 августа, 21 ч. 55 м.

      Четыре с половиной часа шло распоряжение. Но могло бы и вовсе не писаться: почти это самое в 5 часов вечера Нечволодов ушами слышал от Комарова.

      А за пять часов – недосуг им было рассудить о дальнейшей судьбе резерва.

      Нечволодов вскинул голову, будто прислушался.

      Не к чему. Тишина.

      Тихо сказал:

      – Алексей Констиныч. Оставьте две гаубицы на позиции, а остальные пусть принимают походный порядок, головой на юг. И мортирному так же сделать.

      Громче:

      – Миша! Галопом в Бишофсбург, точно выясни сам, какие там части, с какими приказаниями? Кто старший? Везут ли снаряды