Нопэрапон, или По образу и подобию. Генри Лайон Олди

Впору садиться роман писать: тайное общество, прадедушка из провинции Хэбей, искусство «отсроченной смерти»…

      – Роман не надо. – Ленчик оборачивается ко мне и слишком пристально на меня смотрит. – В другой раз. Зульфия Разимовна, мы с Димой еще обсудим ваш рассказ с Олегом Семеновичем и перезвоним вам. Не волнуйтесь. А этот… журавль белый… Никакой он не мастер. Зульфия Разимовна, покажите ваш список.

      Госпожа Иванова извлекает из кармана сложенный вчетверо листок и протягивает его мне. Разворачиваю. Ксерокопия. С очень даже приличной лазерной распечатки, на фирменном бланке клуба «Тайра», с непременным значком «инь-ян» в правом верхнем углу. Последняя фамилия действительно вписана от руки. Монахов Владимир Павлович. Сорок два года. Совпадение, наверное…

      И тут до меня доходит.

      Сорок два года, лысина, сутулые плечи, отвисающий живот…

      Я медленно поднимаю взгляд на Зульфию Разимовну.

      – У этого… Монахова – у него родинка есть? На лице, справа от носа?

      – Есть, – уныло подтверждает Иванова.

      Я оборачиваюсь к Ленчику и обнаруживаю, что он с интересом наблюдает за моей реакцией.

      – Теперь понимаешь? – вкрадчиво интересуется Ленчик.

      – Понимаю.

      Вру я. Теперь-то я уж точно ни черта не понимаю!

      Кроме одного: Харьков – большая деревня…

      Закрывая за собой калитку, я глянул через плечо. Зульфия Разимовна, пригорюнясь, стояла на веранде, а у ног ее лежал матерущий доберманище. Кобель. Тоже небось прямо из воздуха объявился.

      Уши собаки торчали двумя копейными остриями.

      IV. Нопэрапон. Свеча вторая

      Если, однако, в отроке двенадцати-тринадцати лет явлен замечательный талант, что он ни делай – все будет чудесно. Если мальчик и собой хорош, и голос его красив, да если он искусен, то откуда взяться дурному? Вот только цветок этот не является истинным цветком; он всего лишь цветок временный…

Дзэами Дабуцу. «Предание о цветке стиля»

      1

      Осторожнее, господа! Осторожнее! Ради ваших почтенных матушек, чтоб им ни… никогда… Да осторожнее же, дети собаки!

      Маленький толстячок едва не плакал. Мало того, что собирать реквизит пришлось впопыхах, без должного тщания, даже не воскурив благовония перед изображением бодисаттвы Фуген; мало того, что отъезд из Киото упал как снег на голову, так еще и носильщики попались – хуже горных чертей! Безрукие неумехи, которым только навозные кучи вилами перекидывать! Сундук легкий, скажете? Что здесь втроем таскать, скажете? Ну, вы и скажете! В сундуке-то парики, волосок к волоску, – и длинные, до пола, ярко-алые и желтые кудри «демонов», и самурайские, с пучком на макушке, и седые старческие… Все пересыпаны порошком из сухих листьев кустарника каги, от моли да плесени, все тщательно расчесаны частым гребешком, каждый дорог не деньгами – памятью, актерской славой!

      – Осторожнее, господа!

      Носильщики, подвязав рукава, вяло отбрехивались.

      Утро на дворе, куда спешить?