Голос крови. Том Вулф

сэр. И если персона не делает ничего плохого, кроме как пытается незаконно въехать в страну, то единственное, что этой персоне грозит, – это год условно, и она идет куда хочет. У кубинцев, в общем, статус наиболее благоприятствуемых иммигрантов.

      :::::: Человек, персона, персоне, блядь, и думать не хочу, что это Йель научил нашего паренька так похабно коверкать бедный английский язык, хотя «наиболее благоприятствуемые иммигранты» – это неплохой финт вместо «наиболее благоприятствуемой нации».:::::: Но вслух он говорит только:

      – Выходит, этому Сьенфуэгосу ловить нечего и его высылают?

      – Да, сэр. Но мой источник сообщил, что об этом могут не сообщать еще дней пять, а то и неделю. Чтобы все эти демонстранты поуспокоились.

      – О, это было бы шикарно! – восклицает Стэн и настолько завелся, что даже расправил спину.

      – Если мы возьмемся за дело сейчас, то сюжет только наш!

      Стэн вскакивает на ноги и тоже с прямой – для него – спиной.

      – Отлично, за дело, Джон. У нас куча работы!

      Стэн направляется к дверям. Джон Смит тоже поднялся на ноги, но не двигается с места.

      – Будет ли уместно, если я расскажу мистеру Топпингу о сюжете с Королевым? – спрашивает он Стэна.

      Стэн заводит глаза под лоб, шумно изображает еще более усталый, чем просто усталый вздох и смотрит на Эда. Эд снова расцветает в улыбке, улыбке человека, которому помогает сама Судьба.

      – Разумеется, – говорит он Джону Смиту. – Давайте послушаем. Королев – это крупная рыба. Знаменитость…

      Эд замечает некий скепсис, видно специально для него тенью скользнувший по лицу Стэна. Но счастливого человека не заботят чужие тени.

      – …яркая персона, – продолжает он. – Мне случилось сидеть практически рядом с ним на обеде, который город и музей дали в его честь в прошлом году. Господи, он пожертвовал картин на семьдесят миллионов долларов, и, наверное, половина из них висели тогда в банкетном зале! Какое зрелище… вся эта русская живопись по стенам… Кандинский, Малевич… э-э-э…

      Он больше не может вспомнить фамилий.

      – Ларионов был, – говорит Джон Смит, – Гончарова, Шагал, Пиросманишвили и…

      Эд корчит гримасу.

      – Пиро… кто?

      – Ну это такой русский Анри Руссо, – поясняет Джон Смит. – Умер в 1918 году.

      :::::: Господи, Пирокакегошвили?:::::: Эд решает не фокусироваться на деталях.

      – В общем, они стоят минимум семьдесят миллионов долларов, и это по скромным оценкам. Нет, Королев – отличная тема. Но мы не так давно давали о нем большой материал. Вы в каком ракурсе хотите?

      По лицу Стэна, замершего за спиной Джона Смита, уже проползают туча за тучей.

      – Что ж, сэр, прежде всего, эти Кандинские и Малевичи – фальшивые.

      Эд склоняет голову набок и задирает бровь так высоко, что глаз кажется огромным – с дверную ручку, а вторую бровь так жмет книзу, что глаз под ней полностью закрывается, и говорит:

      – Эти Кандинские и Малевичи фальшивые.

      Без