Страшный дар. Екатерина Коути

сама Агнесс, там вообще не значились.

      – Ну хорошо, на людях пресмыкайся передо мной как хочешь, – вздохнула леди Мелфорд. – А наедине давай без условностей. Я хочу стать тебе подругой, Агнесс.

      – Да разве я гожусь вам в подруги?

      Если раньше миледи бросала ей благодеяния по монетке, то теперь швырнула целый мешок золота. И он оттягивал руки.

      – Ты сразу мне приглянулась.

      – Когда сидела в луже? Мой вид, наверное, доброго самаритянина отпугнул бы.

      – Именно тогда. Я вспомнила, каково это – корчиться на земле, без сил от страха, и думать, что мир вот-вот рухнет, и что же мне тогда делать?

      Лавиния чуть отвернулась. Черные тени мазнули ее по лицу, замешкавшись в уголках глаз и рта, прочертив тонкие, едва заметные морщинки на лбу. Даже ее вечный спутник – аромат жасмина – сделался вдруг неуместным, как в церкви. Что же с ней произошло? Кто ее обидел? Но о таких вещах не спрашивают. Особенно тех, кто настолько выше на сословной лестнице, что шею сломаешь, пытаясь их разглядеть.

      – Но ведь мир не рухнул?

      – Куда он денется? Как стоял, так и стоит. Только от этого едва ли легче.

      Но едва лишь Агнесс протянула к ней руку, как баронесса выпрямилась и улыбнулась невозмутимо:

      – Я тебя совсем утомила. Покойной ночи, Агнесс, и укутайся потеплее. У нас даже летом бывают сквозняки.

      – Хорошо. Покойной ночи, Лавиния, – шепнула гостья, забираясь на облако перины.

      Как только за миледи затворилась дверь, Агнесс сбегала к сундучку, вытащила «Книгу общей молитвы» и угрожающе ею потрясла:

      – Сквозняки, да? Сквозняки? Гадкий вы злой старикашка! Только суньтесь сюда, и вот честное слово, я вас изгоню! И не посмотрю, что вы хозяин дома! И ее оставьте в покое! Как же вам не совестно?

      Угроза возымела действие, и всю ночь никто Агнесс не тревожил.

      4

      К великому облегчению мисс Тревельян, завтракать в столовую ее не позвали. Утром Грейс принесла кофе, тосты и розетку с померанцевым вареньем, которое сильно горчило. Светские люди завтракают скромно. Платье успели не только выстирать и высушить за ночь, но тщательно выгладить, а нижние юбки накрахмалить. Все белье благоухало жасмином. Даже нитяные перчатки, с которыми их владелица уже успела попрощаться, сияли белизной.

      Не проронив ни слова, камеристка помогла Агнесс одеться и лишь уточнила, какую барышня желает прическу. Обычно Агнесс гладко зачесывала волосы и убирала в пучок на затылке, а несколько прядей выпускала перед ушами, чтобы красиво обрамляли лицо. Но гулять так гулять! Камеристка нагрела щипцы и завила ей букли, смачивая их сахарной водой.

      Леди Мелфорд проводила утро за конторкой в синей гостиной.

      – Доброе утро, Агнесс. Что ты думаешь о Бате? – спросила баронесса, не отрываясь от письма.

      – Там когда-то жили римляне, а потом мисс Остин, – ответила девушка.

      Литература давалась ей лучше, чем история.

      – Верно, отец Джейн Остин поселился в Бате, отойдя от дел. И мои родители тоже. Молодежь кутит в Брайтоне, старики греют