Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная. Татьяна Николаевна Зубачева

предела глаза.

      Эстер рассмеялась и кивнула.

      – Молодец, отнесёшь наверх – получишь на конфету.

      Негритёнок расплылся в блаженной улыбке, но тут же настороженно покосился на Жанно: как бы тот не отнял чаевых. Эстер перехватила и поняла этот взгляд. И, когда они поднялись и вошли в квартиру, сразу забрала букет, дала монетку и отпустила малыша.

      – А теперь ты, – она улыбнулась Жанно. – Положи их вот сюда, на диван. Спасибо, держи.

      Увидев целых две кредитки, Жанно радостно покраснел и, шаркнув ногой, склонил в полупоклоне – как мать учила – голову.

      – Рад был услужить, мадам, заходите ещё, мадам.

      И не вылетел, как та мелюзга голопузая, а степенно вышел, с вежливой бесшумностью прикрыв за собой дверь.

      Ну вот, Эстер посмотрела на свои часы, дешёвые, но надёжные мужские часы на потёртом кожаном ремешке. Их оставил ей Эд, уезжая на работы.

      – Всё равно отберут, – сказал он на прощание. – А ты, если припрёт, продашь. Всё деньги.

      Она не продала, сохранила. Ладно. Эстер тряхнула головой. Вымыть и причесать Рут, вымыться самой, переодеть Рут и переодеться, и… и будет пора идти. И как она в таком платье пойдёт через весь Цветной к церкви? Но Ларри обещал, что проблем не будет. Ладно, посмотрим.

      – Рут, пора мыться.

      – Уже?!

      – Да, уже. Давай, девочка, не упрямься.

      В принципе, Рут была послушной, только иногда, как бы играя, капризничала. Но сегодня не тот день.

      Вымыв Рут, Эстер велела ей сидеть и сушить волосы и стала мыться сама. У неё оставалось ещё немного дорогого душистого мыла, и она решительно извела весь кусок.

      Когда она, вымывшись и на ходу вытирая голову, вышла из ванной, Рут сидела у открытого окна, гримасничая и с кем-то болтая.

      – Так, – спокойно сказала Эстер.

      – Ой, мама! – сразу обернулась Рут. – А я тут…

      – Я вижу, – кивнула Эстер, обматывая полотенце как чалму вокруг головы. – Давай расчёсываться.

      – Я ещё не высохла!

      – Тем более.

      Рут вздохнула и пересела на валик-подлокотник дивана, где её обычно расчёсывали. Эстер разобрала, расчесала ещё влажные спутанные кудряшки, заплела в две косы.

      – Мам, а у меня коса выросла?

      – Да, на четверть дюйма.

      Обычный вопрос и столь же обычный ответ, означающий конец расчёсывания.

      – А теперь одевайся.

      В розовом новом платьице, нарядных белых туфельках и белых гольфах Рут была чудо как хороша, и Эстер немного полюбовалась ею, притворяясь, что расправляет оборки на подоле и рукавах-фонариках.

      – Ну вот, а теперь посиди, пока я буду одеваться.

      – Ладно, – согласилась Рут, усаживаясь на край стула и расправляя вокруг себя пышную юбочку.

      Эстер стала одеваться. Ей пришлось купить себе новые лифчик и трусики, пару тонких чулок-паутинок: нельзя же под такое платье надевать абы что, «приличное» старьё, хорошо, её нарядные, ещё Эд покупал, белые туфли по-прежнему хороши, правда, она и надевала их… да, сегодня в третий, нет, в пятый раз,