Вождь из сумерек. Николай Ярославцев

изумление.

      – Хотел с пацанами по трубе связаться. Думал, у них узнаю, что и как…

      – Ну и… – опера переглянулись.

      – Не отвечает. Аккумулятор полный – перед самой стрелкой на зарядку ставил, а не отвечает. Что характерно – труба новая. Неделю назад купил.

      Широко раскрытые обиженные глаза смотрят на Стаса доверчиво и открыто.

      – Ладно, Толян. Не бери в голову. Обули тебя, наверное, такие же братки, как и ты сам.

      – Так я же их, как вернусь, на фарш пущу! – возмутился Толян. – Порву, как Тузик тапки.

      – Не переживай, Толян, – шутит Стас, – не дотянули сюда еще соты. «Вне пределов досягаемости…» Зачем тебе мокруха?

      Хотя Стас и не пользовался доверием братка, но на сей раз ответ его вполне удовлетворил. Он хрюкнул и уставился туда же, куда глядел Леха.

      Впереди проступали очертания города. Или геометрически правильное нагромождение скал…

      Зашагали быстрее. Километр. Два… Леха измерял расстояние шагами. Город, или что там было, не приблизился ни на шаг. Толян пыхтел, как паровоз. Еще немного, и рухнет в траву, не выдержав борьбы с изнуряющим голодом.

      – Зря, пацаны, мы в эту сторону рванули. Это похоже на марьяж. Я такую беду у таджиков видел, когда в командировку мотался. И в школе рассказывали. В пустынях, где воды мало, всегда марьяж показывает. Человек идет, идет и раз… кони бросил. – Поскреб ногтем стриженную под «ноль» голову и уточнил: – В смысле, ласты подрезал.

      Леха остановился, как вкопанный. Словно на каменную стенку налетел. Повернулся к братку и с огромным нескрываемым интересом выкатил на него глаза.

      – Толян, я тебя умоляю!

      – Леха, не вяжись к пацану, – Стас спрятал улыбку в уголках губ. – Откуда ему знать такие тонкости? А вообще, может быть, он не так уж и не прав. Устами младенца глаголет истина.

      – Хорош младенец! В нем одного дурного мяса центнера полтора. Не считая сала и костей.

      – Ну, и зачем ему тогда мозги? Толян, может, ты хочешь вернуться?

      Толян, так и не успевший обидеться, на всякий случай снова всхрапнул, но отрицательно замотал головой.

      – Нет уж. Впутали меня в эти заморочки, так и выпутывайте сами. Я тут не при делах. С вами пойду.

      Зашагали снова. И выпрыгнули в пронзительно солнечный день. Над головой в зените – ярко брызжущее светом и теплом солнце. За спиной – непроницаемая тьма; в глубине ее сверкающие автогеном молнии, в отблесках которых можно было рассмотреть мрачные контуры черной угрюмой горы.

      А в какой-то полусотне или сотне шагов нависла над равниной могучая средневековая крепость.

      – Ни хрена себе навороты! – выдохнул Толян. – Откуда эта ископаемая?

      На этот раз Леха промолчал. Он и сам не сумел бы выразить свои чувства точнее. Ископаемая и есть…

      Высоченные стены, сложенные из неподъемных, грубо отесанных камней, вонзились в землю, уперлись в нее грозными сторожевыми башнями, глядя во все стороны прищуренными бойницами, нахохлились вороньими гнездами, из которых в любую минуту могли, того и гляди, выпорхнуть стрелы и болты арбалетов. А над всем