Московский физико-технический. 1965—1971. Зоя Криминская

и нахмуренность – защитная маска, и что она в некоторой растерянности среди этой непонятной жизни вне семьи.

      В колхозе она очень прилепилась ко мне, и мы подружились, хотя поначалу наши взаимоотношения трудно было назвать дружбой – Люся просто продала себя мне в рабство, попала в какую-то психологическую зависимость от меня и раздражала этим. Вначале она меня обожала, а потом, разочаровавшись, стала как бы мстить за то, что я оказалась не такой замечательной, как ей представилось, когда она со мной познакомились. К тому же она недолюбливала Галю, с которой я много общалась. Галка, как мне казалось, уставала от ее ревности.

      Правда, это были подспудные, психологические проблемы, на которые некогда было обращать внимание, и внешне мы, еще до колхоза, тесно дружили двумя комнатами.

      Внизу, прямо под нами жил Галкин одноклассник Вовка Тульских. Вовка имел у меня очень высокий статус – он был первым парнем на физтехе, с которым я познакомилась, – было это в конце августа.

      Он зашел к Галке, а я в те дни простыла, болела и куталась во всё, что нашла.

      Вовка потом любил ехидно рассказывать, какое неизгладимое впечатление я на него произвела.

      Я вошла в комнату в лиловом байковом халате до щиколоток, серых шерстяных носках, надетых на голые ноги. Голова у меня была замотана застиранным желтым Галиным платком.

      Я зашла такая тихонькая, подошла, села и сказала ему:

      – Здравствуйте.

      Но это было в августе, а сейчас почти каждый вечер Вовка заседает у нас во главе стола, а за столом две комнаты девочек, от 7 до 8 человек, и на всех один Вовка кавалер – это на физтехе-то!

      Как только мы собираемся пить чай, Галя несколько раз топает ногами – это знак для Вовки, это означает – мы его приглашаем и ждем и, если он дома, то неизменно является.

      Как-то раз Вова принес нам литровую банку с медом. Мы попили чай и предложили ему забрать ее обратно, но Вова мужественно отказался и ушел. Банку мы поставили на подоконник прямо напротив входа, и я всё шутила:

      – Тульских каждый раз, как зайдет, так смотрит на эту банку. Видит, уровень падает, и ему грустно, такая тоска в глазах.

      Через неделю раздался стук в дверь:

      – Войдите, – мягко, нараспев произнесла Галя. Мы с ней и Любочкой Волковской сидели по кроватям и что-то читали или обсуждали,

      Вошел рыжий парень, который жил с Володей в одной комнате.

      Не произнеся ни единого слова, даже не поздоровавшись, он большими шагами прошел через всю комнату к окошку, схватил банку, прижал ее к груди и стремительно удалился.

      Мы все трое застыли с разинутыми ртами.

      – Ну, дела… – протянула Люба.

      От ее слов я вышла из столбняка и в корчах повалилась на кровать, дрыгая ногами в воздухе от смеха.

      – Не решился прийти сам и прислал этого Рыжего, сладкого им захотелось, – выговорила я сквозь смех.

      – Ну, ничего, Вовочка, я тебе этого не прощу