Московский физико-технический. 1965—1971. Зоя Криминская

и Ветой.

      Поселяясь со мной и Люськой в одной комнате, Виолетта Шак построила схему нашей жизни так: я буду, как фанатик, учиться, показывая им пример, Люська будет по хозяйству, а она с нами не пропадет.

      На самом деле с Галей Сидоренко и Любочкой Волковской мне жилось спокойнее, чем с Никитиной и Шак. К Вете продолжал захаживать удручающе назойливый Абросимов.

      Виолетта не была в него влюблена нисколько, просто ей нравилась роль покорительницы сердец. Она была из тех девчонок, которые при виде любого парня сразу начинают шуры-муры, а тут ей перепала честь заарканить взрослого, женатого, начальника.

      Абросимов торчал у нас до 12 часов, а то и до часу ночи, надоедая до чертиков.

      Можно было зевать, намекать, всё бесполезно, он не уходил.

      Один раз, когда шел второй час ночи, я сказала ему:

      – Если ты сейчас же не уберешься, я стану раздеваться при тебе, как если бы ты был мебель, стул, потому что нельзя считать за человека такого, которого гонишь, а он не уходит.

      Виолетта молчала, и он ушел, намекнув на прощание, что хотел бы остаться даже в виде мебели, а я резко сказала Ветке:

      – На черта тебе это дерьмо женатое, что ты его поважаешь?

      – Я его не зову, он сам ходит – ответила Ветка, нисколько не пытаясь его обелить.

      – Он всё же начальство, вдруг пригодится.

      Через неделю был коллоквиум, я сдала его Беклемишеву, причем сама его выбрала в качестве экзаменатора. Увидела голубоглазого немолодого мужчину, который как-то скучал без дела, и попросила:

      – Вы не примете у меня коллоквиум?

      Он удивился и согласился.

      После сдачи коллоквиума все надо мной смеялись:

      – Как ты решилась пойти к нему, он ведь славится зверствами и ставит либо отлично, либо двойку, пояснил мне всезнающий Боря Гланц, парень из нашей группы.

      – А вот мне он сказал, всё же отлично я не могу вам поставить, – смеясь, объяснила я свою четверку.

      Контрольную по физике я написала на двойку.

      Условие первой задачи меня убило наповал.

      «В гололед машина пошла юзом».

      Я слово гололед и слово юз услышала первый раз в жизни.

      Ну, гололед я еще догадалась, что это такое, а вот с юзом было сложнее, – в общем, двойка.

      Но я не очень расстроилась, в группе было 2 тройки, а остальные двойки, Степанов нас просто встряхнул, а может быть, мы были слабая группа, только Юрка Савченко был у нас из киевского интерната с хорошей подготовкой и Миша Коломеев. Остальные из простых школ. Юрка и получил тройку, а еще Володька Карепов, который был на редкость толковый парень и физик от бога.

      Секущий мужик – так тогда это у нас называлось.

      На семинарах по анализу (проходивших в плохо освещенных комнатах аудиторного корпуса во второй половине дня) я по-прежнему ничего не понимала. Страшный лохматый Кащенко что-то там говорил у доски, я напрягалась, силясь его понять, но скоро отключалась и потихоньку клевала носом.

      Наташка сидела рядом и посмеивалась,