Иерусалим, Хайфа – и далее везде. Записки профессора психиатрии. Михаил Самуилович Рицнер

и уехал в Израиль. Мы познакомились в кабинете Гината.

      – Я уже получил согласие на специализацию в другой психиатрической больнице Иерусалима и пришел к вам, так как слышал много хорошего о «Тальбие», – объяснил Алекс причину своего визита, держась нарочито самоуверенно для нового репатрианта.

      Я тоже побывал в этом кабинете, уже имея ставку в «Эйтаниме».

      – Хорошо, расскажите о себе и своем опыте, – попросил Гинат, пристально рассматривая кандидата.

      – Ничего особенного: учился, работал, и вот я приехал, хочу стать психиатром в Израиле, и я им стану.

      Это было очень характерно для Алекса. Его самооценка зашкаливала, как и моя когда-то, что в некоторых случаях решает все проблемы.

      – А почему психиатром?

      – Выбор сделан уже давно, – уклонился Алекс от ответа.

      – Понятно. К сожалению, в больнице нет открытой врачебной ставки. Для решения этого вопроса понадобится время, затем надо будет пройти по конкурсу, – в директоре говорил медицинский бюрократ.

      Гинат «нарисовал» принятую бюрократическую процедуру, из чего следовало, что специальных усилий в случае Алекса он предпринимать не намерен. Однако молодой доктор не был простачком.

      – К сожалению, – заметил Алекс, – я через два дня должен начать работать в другой больнице. Я могу потерять ставку там и не получить ее здесь, – резонно пояснил Алекс стоящую перед ним дилемму.

      Он перебросил мяч Гинату и предложил ему второй сет.

      – Увы, но я ничего не могу поделать в таком случае, – буркнул Гинат и дал понять, что беседа закончена.

      Я до сих пор молча наблюдал за происходящим, но был не готов играть эту роль и дальше.

      – Доктор Тейтельбаум, будьте добры, подождите в приемной, – вмешался я неожиданно для самого себя.

      – Что не так? – спросил Игаль, глядя удивленно на меня после того, как Алекс вышел. Он вернулся в реальный мир и был удивлен тому, что услышал.

      – Все так, да не так, – ответил я. – Мне кажется, что такого парня нельзя упускать. Он производит впечатление человека с неожиданно сохранной самооценкой и, возможно, с большим потенциалом. Примешь его – за ним придут другие, лучшие из лучших. Ты ведь можешь взять его на какую-либо ставку временно и без конкурса, но сегодня?

      Во мне заговорил бывший главный врач: «если нельзя, но очень хочется, то можно». Я рассказал Гинату, как, руководствуясь этой формулой, я, будучи главным врачом, нарушал бюрократические правила и получал желаемое в интересах больницы и коллектива, как, впрочем, получал и выговоры. Игаль обладал редким для израильтянина свойством – умел слушать других. Он молча меня выслушал, посмотрел на часы, снял трубку и куда-то позвонил. Беседа была короткой. Вторым звонком он попросил Илану вернуть д-ра Тейтельбаума в кабинет.

      – Вы можете завтра начать у нас работать, – сказал Гинат как-то обыденно и даже скучно, когда Алекс