Чёрный Янгар. Карина Демина

хотел… он не знал, чего хотел.

      Женщину?

      Хазмат приводил женщин. В конце концов он позволил Янгу делать выбор. Блондинки. Брюнетки. Рыжие. Смуглокожие дочери пустыни. Или нахибки, бледные, с тусклыми рыбьими глазами.

      Тонкие, что спицы, безгрудые саккийки.

      И ленивые шаари, у которых красота напрямую с толщиной связана.

      Иногда приводили не шлюх, но рабынь, от которых Хазмат желал получить крепкое потомство. Эти боялись и были покорны, что тоже злило.

      Да, женщин было много.

      И позже, в пути. Бродяги. И лицедейки, которые не брезговали продавать себя, когда заработать лицедейством не удавалось. Торговки. И первая законная добыча.

      Женщина терпела его молча, отвернувшись и смежив веки.

      А он напился, пожалуй, впервые в жизни. Выпил с полкувшина кислого вина, которого прежде не пробовал: Хазмат не позволял рабам то, что считал вредным.

      Да, у Янгара было много женщин и по ту сторону моря, и по эту.

      В последние годы они все чаще сами искали его. Останавливали взглядами, тайными жестами, появлялись в жизни, привлеченные силой, богатством или историей, которую он о себе придумал. Были и бесстыдные, и притворно-скромные, терявшие скромность за позолоченной дверью его спальни. Знатные. И простолюдинки.

      Вчерашние рабыни.

      Сдержанные. Холодные. Страстные.

      Всякие.

      И больше не было нужды заглядывать в глаза, чтобы поймать отблеск равнодушия, – их руки были холодны. Ни одна не прикасалась к Янгару так, как эта девочка. С нежностью? И с опаской, словно не веря, что действительно может коснуться. С осторожным интересом. Ласково – так, что он скорее угадывал, чем чувствовал ее прикосновения.

      – Столько шрамов… – Его Налле накрыла ладошкой те самые, что остались от медвежьих когтей. Удар, пусть и пришелся вскользь, оставил глубокие раны, и ребра сломаны были, а срослись неровно. И тонкие пальчики жены изучали смятый бок.

      Она не отворачивалась и не кривила брезгливо губы, когда думала, что Янгар не видит ее.

      – Тебя они пугают?

      – Нет.

      У Налле глаза вовсе не синие, темно-зеленые с золотой искрой, точь-в-точь как ее камень. И волосы рыжие, не то медь, не то живое пламя. Не разглядеть.

      Янгар пытается.

      И наклоняется ниже, касается губами губ. Он знает, как быть с другими. А с нею?

      – Что тебе подарить, медвежонок?

      – Зачем?

      – Просто так…

      Его дом полон чудесных вещей, но понравится ли он жене?

      Она думает недолго, но лицо становится таким серьезным, точно этот подарок будет единственным в ее жизни.

      А Янгар ждет, гадая…

      – Сапожки, – наконец произносит Налле.

      – Сапожки?

      Он ждал другого, но чего именно?

      – Красные, – уточняет она. – Мягкие. Это… не сложно?

      Ничуть.

      У нее будут самые лучшие сапожки, которые только можно добыть на Севере. И обещание это Янгар произносит на ухо. А касаясь губами шеи, повторяет вновь:

      – Не бойся, больше не будет боли.

      – Хорошо. –