Молодые львы. Ирвин Шоу

бурной».

      – Я полагаю, – заметил Роджер, – новости докатились и до Бруклина.

      – Ты о русских?

      – Я о русских.

      – Да, я кое-что слышал.

      – Я намерен протянуть русским руку помощи.

      – Что? – в который уж раз переспросил Ной. – Ты собираешься вступить в русскую армию?

      Роджер рассмеялся, подошел к окну и, держась за занавеску, выглянул на улицу.

      – Нет, – ответил он, – я собираюсь вступить в армию Соединенных Штатов Америки.

      – Я пойду с тобой, – внезапно вырвалось у Ноя.

      – Спасибо. Но не дури. Дождись, пока тебя призовут.

      – Тебя-то не призывали.

      – Еще нет. Но я спешу. – Роджер задумчиво завязал занавеску узлом, потом развязал. – Я старше тебя. Подожди, пока придет твоя очередь. А придет она скоро.

      – Ты говоришь так, что можно подумать, тебе лет восемьдесят.

      Роджер рассмеялся и вновь повернулся к Ною.

      – Прости уж, внучок. – Его голос вновь стал серьезным. – Я старался игнорировать происходящее, пока была такая возможность. А сегодня, послушав радио, понял, что все, точка. С этого момента оправдать собственное существование я могу лишь одним способом – взяв в руки винтовку. От Финляндии до Черного моря, – произнес он, подражая голосу диктора. – От Финляндии до Черного моря, до Гудзона, до Роджера Кэннона. Все равно мы вскоре вступим в войну. И я лишь хочу немного опередить события. Я всю жизнь ждал чего-то важного. Теперь этот момент наступил. Как-никак я происхожу из военной семьи. – Он усмехнулся. – Мой дед дезертировал из-под Энтайтэма, а отец оставил трех внебрачных детей в Суассоне.

      – Думаешь, то, что ты собираешься сделать, принесет какую-то пользу? – спросил Ной.

      Усмешка Роджера стала шире.

      – Не спрашивай меня об этом, внучок. Никогда не спрашивай. – Внезапно его губы сжались в узкую полоску. – Возможно, для меня это единственный выход. Сейчас, как ты, наверное, заметил, у меня нет цели в жизни. Это же болезнь. Вначале появляется прыщик, на который ты не обращаешь внимания. А тремя годами позже тебя разбивает паралич. Возможно, армия укажет мне цель в жизни… – Роджер ухмыльнулся. – К примеру, остаться в живых, или стать сержантом, или выиграть войну. Не будешь возражать, если я еще немного поиграю?

      – Разумеется, нет, – вяло ответил Ной, прислушиваясь к своему внутреннему голосу, который твердил: «Роджер хочет умереть, он хочет умереть, и его таки убьют».

      Роджер вернулся к пианино, положил руки на клавиши и заиграл что-то такое, чего Ной никогда не слышал.

      – Так или иначе, – произнес Роджер, продолжая играть, – я рад, что у вас с Хоуп наконец-то все получилось…

      – Что? – Ной попытался вспомнить, намекнул ли он Роджеру о своих успехах. – О чем ты?

      – У тебя все написано на лице, – заулыбался Роджер. – Большими буквами. Как на неоновой вывеске. – И заиграл что-то на басах.

      Роджер ушел в армию на следующий день. Он не разрешил Ною проводить его до призывного пункта, оставил ему все свои вещи, всю мебель,