Сердца четырех. Владимир Сорокин

вы дали этой твари, этой… ебаной суке обещать! Обещать и довериться! Как она смеялась, как согласилась! Блядь эта! И вы, вы заступились за Мишаню! Вы! Вы! – Он резко и неуклюже встал, опрокинув стакан с соком. – И я, я вам говорю! Я говорю вам, что я презираю Мишаню! Я срал на орловские! Срал! Я срал и ссал на ваши упражнения с ним! Я срал на эти вонючие деньги! Они, видите ли, поставили нам условие! Прошли пару черных! Благодетели! Нет! – Он постучал пальцем в стол. – Вы не закончите с третьим! Нет, нет! И не надо мне подробностей! Не надо этих фокусов с челюстью! Я не клоун вам, Виктор Валентиныч! Я не Найман! Не этот… не эта тварь! Блядская! У-у-у, мрази! – Лицо Штаубе побелело, в глазах блеснули слезы. – Я, я старик! Старик! И я, по-вашему, должен вот для этой ебаной, блядской гадины доставать! Да?! Я, инвалид, больной человек?! Я должен ублажать Злотникова?! Идти в исполком?! Забирать?! С этими сволочами ездить?! Да?! Да?! И комки?! Да? И плиты? Я?! И вы равнодушно с этим смиряетесь? Вы?! Вы?!

      Ребров поднял опущенную голову и тихо произнес:

      – Промежуточный блок у меня.

      Штаубе замер:

      – Как это?

      – Еще пятнадцатого. Лежит у Тамары Алексеевны.

      Штаубе перевел недоумевающие глаза на Ольгу. Она кивнула.

      – Ну… – Штаубе пожал плечами, – тогда…

      Он помолчал, сосредоточенно глядя в стол, и пробормотал:

      – Тогда… простите старика.

      – Да бросьте, – Ребров посмотрел на часы, – итак, в двенадцать раскладка. Прошу всех быть в полной готовности. И более профессионально, чем в прошлый раз. Завтра – дело №1. Помните, пожалуйста, про это. И о наклонном.

      – Не забудем, – Штаубе накрыл салфеткой лужицу сока, понюхал воздух и наклонился к сидящему рядом Сереже. – Фу! Да ты, никак, набздел!

      Сережа удивленно потянул носом:

      – Я… нет…

      – Запустил шипуна и помалкивает! А, Виктор Валентиныч?

      Ребров встал:

      – Жду вас в двенадцать.

      Раскладку проводили в маленькой комнате рядом с кабинетом Реброва. Когда все сели на стулья по углам расстеленной на полу развертки, Ребров бросил эбонитовый шар на середину. Шар остановился на «радости». Ольга закрыла лицо руками.

      – Ничего, ничего, – успокаивающе улыбнулся Ребров.

      Она положила обе свои пластины на 6. Штаубе тронул жезлом красное. Сережа пометил «стену-затвор». Ребров оттянул по второму, сдвинул сегмент к «коню», тронул шар. Шар показал «рассеянье».

      Ольга переставила левую пластину на 27. Штаубе прошел кольцом желтое и «борк». Сережа провел мелом по «стене-маяку». Ребров оттянул по шести и девятке-кресту, сдвинул сегмент к «кунице», тронул шар. Шар показал «доверие». Ольга переставила правую пластину на 18. Штаубе тронул жезлом синее и завершил петлю. Сережа стер «стену-затвор», пометил «стену-препятствие». Ребров оттянул по двенадцати, сдвинул сегмент на поле, тронул шар. Шар показал «согласие». Штаубе в раздражении бросил жезл. Ольга плакала. Ребров раскрыл список, нашел нужную страницу:

      – 9, 46, 21, 82, 93, 42, 71, 76, 84, 36, 71, 12, 44, 47, 90, 65, 55, 36, 426.

      Штаубе развел руками:

      – Только вага, стри и воп.

      Ребров кивнул, закрыл книгу. Ольга плакала