Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии. Гай Юлий Орловский

по сторонам, везде толстые манускрипты, иллюминированные и простые, инкунабулы, редчайшие фолианты, все в бронзе, меди, даже в переплетах из темного серебра или вообще неизвестного мне металла, это же сколько там всяких тайн, которые вообще-то никому сейчас не нужны, все это собрать и сжечь, но как же, варварство, нужно хранить и беречь, пусть даже это вредное язычество и пропаганда гедонизма, так противного строгому и нравственному христианству…

      Мне казалось, прошли целую милю вдоль этих полок с удивительными сокровищами, пусть даже бесполезными, как почти весь антиквариат, наконец впереди выросла уходящая в темноту свода стена.

      Я с вопросом в глазах посмотрел на кардинал-викария, он недовольно повел бровью, в стене с явной неохотой проступила дверь, больше похожая на массивные врата.

      – Мы пришли, – сказал он коротко. – Сосредоточьтесь на молитве.

      – Какой?

      – Любой, – ответил он безучастно и добавил: – Важно состояние духа.

      – Бодрое, – отрапортовал я. – Убивать и грабить!

      Он поморщился.

      – Христианство, – напомнил строго, – мирная религия. Убивать и грабить можно только за правое дело.

      – И насиловать! – добавил я.

      – И насиловать, – согласился он. – Но только в интересах распространения правильного мировоззрения на мироустройство.

      – Понятно, – ответил я, молитвы не могут быть воинственными, постарался настроиться на то, как хорошо, когда на земле мир и благоденствие, можно наконец-то сосредоточиться на прогрессе, равноправии, вертикальном развитии. – Господь да осуществит наши благие помыслы…

      Он покосился с недоверием, какие у такого здоровенного могут быть благие помыслы, однако потянул дверь на себя, и она пошла за ним медленно и печально, почти с ожидаемой музыкой, но бесшумно.

      Глава 10

      Я переступил порог с трепетом во всем теле, ожидая нечто необыкновенного. Однако помещение хоть и просторное, уходящее вдаль, но вдоль стен обычные столы, перемежающиеся огромными сундуками. Кое-где некие экспонаты развешаны просто на стенах, но чаще лежат в беспорядке, как показалось, на столах.

      Кардинал остро взглянул на мое несколько разочарованное лицо:

      – Как себя чувствуете?

      – Ожидал нечто более, – признался я.

      – А оказалось менее?

      – И весьма, – уточнил я. – Даже в какой-то мере зело. Хотя и обло.

      Он тяжело вздохнул:

      – Великие вещи, как и великие люди, не кричат о себе и не стараются выделиться чем-то внешне. Видите вон на столе охотничий рог? В него не протрубить достаточно громко, не так ли?.. Однако один его звук обрушил стены Иерихона. Рядом простой вроде бы камень, но в нем страшная сила, ибо им совершено первое убийство на земле, когда Каин приревновал своего брата… А вон тот камень впитал кровь последних защитников крепости Моссад, когда они убили свои семьи и покончили с собой, чтобы не быть римскими рабами…

      Я перевел дыхание, спросил уже другим тоном:

      – А вон то собрание посохов?.. Что-то вот тот кажется странно знакомым.

      – Только