Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии. Гай Юлий Орловский

Бабзани поинтересовался:

      – Лорд Дефендер, безусловно, это очень великое событие… но почему вы полагаете, что папской курии до этого есть дело?

      Я посмотрел на папу, тот молчал, я сказал пламенно:

      – Папской курии до всего должно быть дело, ибо на папе держится весь мир!

      Папа взглянул на меня остро, Бабзани тоже перехватил взгляд понтифика, покачал головой:

      – Звучит, признаю, очень даже, однако…

      – Ангелы небесного легиона, – сказал я, – совместно с раскаявшимися ангелами ада готовятся нанести поражение новым мятежникам и окончательно решить вопрос о гнусной ереси в рядах посланцев Господа!..

      – И?

      – Но сложность в том, – сообщил я, – что ангелы не могут убивать ангелов, а ниже ада их уже не сбросишь. На этот раз нужно такое оружие, чтобы убивало ангелов, а это может сделать только человек. Потому мятежники освободили из котлов грешников и дали им оружие, чтобы те могли убивать небесных ангелов!

      Кардиналы начали негромко переговариваться, папа все еще молчит и рассматривает меня испытующе.

      – Это серьезно, – проговорил Бабзани с озадаченностью в голосе. – Что просит Великий Инквизитор?

      – Дать мне оружие, – сообщил я, – из тайных хранилищ Ватикана. Я его немедленно верну, как только подавим гнусный мятеж против законной власти.

      Кардиналы заговорили громче, я чувствовал возмущение такой наглостью, а Бабзани сразу покачал головой.

      – Оружие библейских времен, – произнес он, – не может быть передано человеку даже на время.

      – Почему? – спросил я. – Мир вот-вот погибнет! Вы это знаете. Почему нельзя?

      Папа продолжал рассматривать меня, а кардинал Бабзани, как глава коллегии и, как догадываюсь, ее декан, посмотрел на меня свысока и уничижительно.

      – Вас не удовлетворяет запрет папской курии, – спросил он, – одобренный папой Карлом Восьмым?

      – Это когда было? – спросил я. – Тогда мир не готовился сгореть в адском пламени! Я обращаюсь к его святейшеству сказать наконец-то свое веское слово. Он и только он определяет в данное время, что можно использовать, а что нельзя, но мы все понимаем, использовать нужно все, до чего можем дотянуться! Когда Господь велел нам плодиться и даже размножаться, Он хотел, чтобы мы жили! Это Его самая первая и самая важная из заповедей!

      Кардинал Бабзани помедлил, бросил осторожный взгляд на папу, все еще погруженного в раздумья.

      – Знамение в небе, – произнес он значительно, – есть ясное доказательство Божьей воли…

      – Это знамение можно толковать по-разному, – возразил я. – Что скажет его святейшество?

      Папа поглядывал на меня из-под опущенных век, все еще помалкивает, но мне казалось, разговаривает со мной на языке, которого мне пока не понять, однако нечто ему отвечает во мне.

      Кардиналы не двигались и смотрели в его сторону настороженно, наконец папа произнес, не меняя выражение лица:

      – Викарию надлежит немедленно провести Защитника Веры в тринадцатое