Замуж за бывшего. Любовь Попова

же, что дело замнут.

      Потому что такие люди, которые могут закрыться в туалете и как ни в чем не бывало поиграть, как выразился этот урод, точно не сядут за свое веселье.

      Но свое дело я сделала. Совесть чиста. Хоть немного, но жизнь ему мой паспорт подпортит. Тем более, если он не станет большим дебилом после удара в голову.

      А в понедельник я обязательно доеду до посольства и попрошу охрану. Они не откажут.

      Как только оказалась дома, помчалась в душ. Скинула с себя ненавистное тряпьё насильника и залезла под прямые, горячие струи, отчаянно стирая остатки чужеродных прикосновений.

      И главное забыть, как потряхивало, как цепляло нервные окончания от того, как знакомо он вылизывал и всасывал соски, как его язык с жаром ласкал нёбо.

      Рука с мочалкой невольно легка на грудь, совершая спокойные ленивые движения, чутка задевая покрасневшую кожу.

      Кажется, стыдом покрываюсь я, а горит грудь. Вот как объяснить, что муж лаской и вниманием не заводил меня ни на пол оборота, ни на целый.

      Машина с именем Мелисса так и не тронулась с места. А какой-то урод, смутно напоминающий Самсона, уже путем пусть и жестокого толкания машины, сумел завести давно заглохший двигатель.

      Конечно, психологи объяснят это порушенным детством. Потом отсидкой в жестоком детском доме и тем, что, по сути, Юра спас меня от участи гораздо худшей, чем насильственный секс с ним. Но они не знают всего.

      Не знают, что несмотря на мою любовь, он мне не доверял, что периодически я подвергалась побоям.

      И, конечно, не знают про Никиту.

      Прошлое

      За восемь лет до основных событий. Россия.

      *** Мелисса ***

      – Мой сыночек, мой маленький. Какие у тебя глазки, какие губки. Какой же я глупой была. Думала, отдать тебя смогу. Никто тебя не заберет. Никто, – шепчу, поглаживая пальчиками маленький, рыжий чубчик.

      Если честно, я думала, что он будет таким же жгучим брюнетом как папаша.

      Мысли о Юре сразу вызывают ком в горле и слезы, но я усилием воли сглатываю. Хватит.

      Он в прошлом. Вся его жестокость, недоверие, одержимость моим телом остались позади. Теперь в этом розовом комке смысл моей жизни. Мое место теперь рядом с ним.

      – Люблю тебя, мой хороший, – говорю сыночку и реву как дура.

      Как часто я хотела сказать эти три слова Юре, но боялась. Боялась, что засмеет.

      Что вместо того, чтобы просто поцеловать и прижать к себе, в очередной раз трахнет. Место и время волновать его не будут. Ему главное ноги мои раздвинуть, вставить и сперму слить.

      Самое главное, боялась, что не ответит взаимностью.

      Ну ничего. Не вышло. Может и к лучшему?

      Он никто. А мы с сыночком в Англии будем жить. Только вот тетю Джулию убедить надо.

      Она пока настроена крайне негативно к «отпрыску детдомовского ублюдка» – как она говорит.

      Жуть.

      Но что бы не было, я любила Юру, и нашего ребенка отдавать не собираюсь.

      Ни за что! Никому.

      Как же его назвать. Может быть Денис? Или Павел? Или лучше… Рома?

      Решу,