Эвакуатор. Дмитрий Быков

и побегут!

      Катька против воли улыбнулась.

      – Ну ладно, – сказал он с неожиданной злостью. – Надо серьезно поговорить. Сама видишь, шутки кончились.

      – Шутки давно кончились, – кивнула Катька, испугавшись на миг, что он затеет сейчас мучительный разговор об уходе к нему – а бросать Сережу в таком состоянии нельзя ни в коем случае – или предложит ехать к мужу вместе, говорить, разбираться… этого ей сейчас хотелось меньше всего. Она вообще ничего не могла теперь выдержать, из-за любой ерунды ревела и по-настоящему хотела одного – улечься с ним в родную свибловскую кровать, уткнуться, лежать молча, ничего не видеть и ничего не делать; может быть, даже спать. А вечером ехать назад. Слава богу, завтра суббота, и можно, стало быть, выспаться… навести порядок дома, погулять и почитать с Подушей, а потом, может быть, часа на два… просто на Воробьевых или где еще… под предлогом Лиды, неважно, придумаем.

      – Наверху, а то шумно, – сказал он.

      – Может, не надо? У нас так все было складно без выяснений…

      – Я ничего не собираюсь с тобой выяснять, Кать.

      Он ее обнял, и так они достояли до Свиблова. Против обыкновения он не тащил ее к себе, а повел в ту самую забегаловку, где и вечером пятницы не было почти никого. Взяли все тот же рассольник, котлеты с макаронами, две порции «Гжелки» по сто и розовый неизвестный напиток.

      Выпили без тоста, некоторое время молча ели.

      – За нас, не чокаясь, – сказала Катька.

      – Не глупи.

      Он доел рассольник и вытер рот салфеткой.

      – Значит, Кать, – сказал он буднично и тускло, совсем не так, как начинал обычно свои истории. – Что делается, сама понимаешь. Надо сваливать.

      – Игорь, у меня каждое утро с этого начинается. Если только он просыпается до моего ухода. Просыпается и вместо «доброго утра» говорит: «Надо валить». Тупо глядя в пространство, куда, видимо, предлагается валить.

      – Да? И куда конкретно?

      – Он не знает. Вообще, у него есть какая-то еврейская родня, почти мифическая, по-моему… Свекровь намекала, что его папа был еврей. Они же не регистрировались, документов нет, но он уверен, что можно найти. И тогда его возьмут хоть в Израиле, хоть в Германии, а меня и Польку с ним.

      – Нет. Я тебе предлагаю не туда.

      – А куда? В Полинезию?

      – Не-а.

      – Ну, не томи.

      – Ты девочка догадливая, сама поймешь.

      – Не пойму, Игорь. У меня от ранних пробуждений ум набекрень, ты же видишь.

      – Там двадцать слогов, Кать. Утомишься говорить.

      – То есть к тебе домой? – проговорила она в некотором отупении.

      – Да, да.

      – Ну так мы туда и идем…

      – Катя, ты прикидываешься, что ли?

      Конечно, ее сбила с толку эта непривычная серьезность.

      – Извини, милый. Я думала, мы действительно не шутим.

      – Мы действительно не шутим, – сказал он и посмотрел на нее так, как не смотрел еще ни разу: так, по ее представлениям, должен инструктор по парашютному спорту