Долгое счастливое утро. Наталия Соколовская

ученик теперь видел над собой только небо. В кабине, оказавшейся неожиданно глубокой и узкой, ученик, стиснутый креслом пилота и привязными ремнями, чувствуя себя одним целым с металлической птицей, проводил несколько мгновений, вцепившись в руль высоты или беспорядочно тыкая пальцами в приборную доску. Несомненно, это была инициация, смысл которой никем так и не был разгадан.

      В конце восьмидесятых школьный МИГ под воздействием времени, дождя, ветра и снега начал разрушаться. Да и мальчишки-старшеклассники перестали церемониться: курили, забравшись в кабину, ходили по фюзеляжу, фотографировались на постаменте…

      Для поддержания самолета денег не было. В конце концов, уже в середине девяностых, его разобрали и сдали в утиль. И все-таки, несмотря на жалкое слово «утиль», участь «их» самолета, долго стоявшего на виду и воодушевлявшего несколько поколений школьников, – казалась не столь унизительной, сколь участь ракетоплана «Буран», умного корабля, придуманного для долгой космической жизни, а совершившего всего один полет, упрятанного в ангар и погибшего спустя полтора десятилетия под обвалившейся прогнившей крышей.

      …Однажды, когда девочка училась еще в начальных классах, случилось невероятное. В их школе появился настоящий ковчег завета. Так капсулу с «заветами будущим поколениям» назвала она много лет спустя, когда рассказывала об этом сыну. Но и слово «капсула» было отличным и означало почти что «отделяющуюся капсулу космического корабля». Собственно, их капсула с заветами и была маленьким космическим кораблем, отправленным, чтобы преодолеть время.

      В апреле, в День космонавтики, на торжественной общешкольной линейке серебристую продолговатую емкость с запаянными внутри заветами, содержание которых оставалось для всех тайной, вмуровали высоко в стену актового зала, справа от сцены.

      Первые годы место, куда вмуровали капсулу, было отчетливо видно, и, приходя в актовый зал, служивший одновременно столовой, девочка каждый раз находила его глазами. Со временем все привыкли к тому, что в их школе, кроме самолета, есть еще и послание в будущее. Потом в школе сделали ремонт, актовый зал покрасили, но все же темноватый квадратный след на стене был виден. Прошло еще два-три года, и след стал едва различим.

      Сначала девочка боялась, что о капсуле с заветами позабудут, хотя сама мысль, что такое можно забыть, казалась невероятной. Но беспокойство за капсулу вытеснили другие школьные беспокойства и заботы, к тому же времена, в которые было отправлено послание, все никак не наступали.

      …Прошло много лет, большая часть жизни. И вот в телефонном разговоре с одноклассницей Милкой, единственной, с кем не была утрачена еще та, школьная, дружба, она по какой-то цепочке ассоциаций вспомнила и торжественную линейку, и закладку капсулы. Воспоминание оказалось настолько ярким, что она воскликнула посреди разговора: