Пять мужчин. Ольга Болгова

тела, принадлежащего очаровательному лохматому поэту. А дальше… А дальше мы каждый день искали убежища, чтобы предаваться становящемуся с каждым разом все более желанным греху, бездумно, со всем пылом молодости, которая не задумывается о последствиях, а просто живет и пьет жизнь, захлебываясь ею. Море, коварное море околдовало и одурманило, словно огромный кальян, источающий любовный опиум сводящей с ума коварной игры красок, пения волн и сиюминутной смены настроений. Напрасно его называют колыбелью, нет, это скорее ложе страсти, чем невинного младенца.

      Судьба разыгрывает сцены

      Из-за кулис,

      Мы для нее лишь суть арены

      И чистый лист.

      Фигур путей переплетенья,

      Как на доске,

      Все наши страсти и сомненья

      В ее руке.

      То в дар швырнет нам чары ночи

      И сладость губ,

      То вновь ее туманны очи

      И голос груб…

      Едва взлетев над бренным миром

      Мы камнем вниз,

      Амур становится Сатиром –

      Каков сюрприз.

      И прочь уносятся мгновенья,

      Ночь коротка,

      Не уловить сего круженья,

      Дрожит рука.

      Но мы назло слепому року,

      Открыв глаза,

      Отбросим вздохи и упреки,

      Ведь путь назад

      Для нас забыт, и бесшабашным

      Сплетеньем тел

      Глотаем жизнь и пьем бесстрашно

      Мы свой удел.

      *******

      Мне казалось, что засну мгновенно, едва коснувшись подушки, но ничего подобного не произошло: долго лежу, ворочаюсь, встаю, иду на кухню, чтобы выпить воды, и снова ложусь; дурные и не очень мысли лезут в голову; затем с ревом является изгнанный Николой за какие-то прегрешения Черный и долго бродит по мне, выбирая местечко поудобней, наконец устраивается где-то в средней части и заводит знойную журчащую котовью песнь блаженства. Под нее и засыпаю, и вижу совершенно бесстыдный эротический сон с участием неведомого мужчины, лица которого не могу разглядеть.

      С утра отправляюсь на работу, в то время как Никола и Черный, предательски покинувший меня ночью, смачно спят, сын вяло реагирует на попытки разбудить его, буркнув, что у него нет первой пары, а кот лениво зевает и потягивается, демонстрируя белый пушистый живот.

      Толкаю тяжелую дверь и вхожу в мастерскую, большое, наполненное стеллажами, заготовками, чанами и гончарными кругами помещение. С утра здесь пусто, прохладно и почти тихо, лишь в соседней комнате гудят печи для обжига. Тихо урчит привод гончарного круга, за которым уже восседает коллега, Андрей Болотов – три года назад он открыл эту мастерскую, перетащив сюда своих однокашников-скульпторов по училищу, в том числе, и меня. Мастерская, пережив период трудного становления, неожиданно расцвела и даже стала приносить пусть и скромные доходы. У нас появились постоянные заказчики. Последним нашим достижением явилась