Тёмные скалы. Fana Frik

не меньше.

      Глубокие морщины на лбу Эшвуда немного разгладились, глаза потеплели ещё, и ещё.

      – Улыбка вам к лицу, мистер Койн. Вы напоминаете мне Руди, моего старшего. Если он шутит – быть апокалипсису; до того строг. Сэр Далтон Марш, к несчастью, давно скончался, а вы – здесь, рядом, и наверняка знаете его кисть, манеру письма, всё прочее. Это чистая удача, что вы оказались тут, на острове. Неделю назад мы с супругой приезжали в Норт-Брей взглянуть на церковь, и кое-кто позвал вас по имени. Я поговорил с отцом Лоуренсом – он подтвердил вашу личность, а заодно дал вам превосходную характеристику. Понимаете, что ещё крайне важно, мистер Койн? – выдержав степенную паузу, Эшвуд заговорил снова: – Мне бы не хотелось открывать ворота поместья для людей случайных, непорядочных. Что толковать! Вы ведь знаете о нравах современной молодёжи побольше моего, а деятелей искусства всегда отличал некоторый… скажем так, épatage. Я хочу быть уверен, что никто и ничто не нарушает покой и не порочит достоинства Брайфилд-Холла в моё отсутствие.

      – В ваше отсутствие? – Марвин рассеянно нахмурился.

      – Наутро меня заберёт паром – я уезжаю по делам в Денсвилль. На пару месяцев. Этого времени будет достаточно, чтобы привести картину в первоначальный вид?

      Он задавал вопрос так непринуждённо, будто уже получил согласие. Но никакого согласия не было, была только тысяча фунтов… тысяча фунтов, подумать только!

      Это всего лишь реставрация, зачем-то напомнил себе Марвин. Даже не копия. Просто починка, какой бы сложной она ни была.

      – Какого рода повреждения на картине, лорд Эшвуд?

      – Полагаю, вам лучше увидеть всё лично, – не дожидаясь ответа, Эшвуд развернулся и зашагал к воротам, жестом приглашая Марвина следовать за ним.

      Совсем некстати вдруг накатила усталость, и костюм стал неприятно сковывать движения. Марвин давно признал, что нет ничего удобней самой простой робы из молескина. Но, конечно, её стоило надеть только в том случае, если бы он захотел пасть в глазах Эшвуда ещё ниже. Впрочем, пропасть между ними и без того была огромна.

      Не то чтобы это удручало. Нет, нет.

      Марвин надеялся, что не пробормотал этого вслух.

      Вблизи особняк белого кирпича казался ещё изысканней и строже: это была не кричащая роскошь, а тихое изящество и стройная симметрия. Чёрный треугольник центрального фронтона целился в блёклую сизость неба; парадную дверь обрамляли пары рельефных полуколонн.

      Но внутрь Эшвуд не вошёл, а медленно двинулся по мощёной светлым камнем дорожке влево – вдоль ухоженных газонов. Вскоре Марвину, бредущему позади, в полушаге, открылся вид на огромный задний двор. Каретный сарай вполне сошёл бы за добротное жилище, как и амбары. За ними виднелся домишко в один этаж – небольшой, но аккуратный, приятный взору – Эшвуд, кажется, направлялся именно к нему.

      – Сюда, пожалуйста, мистер Койн, – позвал он, взойдя на крыльцо, которое походило на уютную террасу.

      Дверь не была заперта и дружелюбно распахнулась, стоило Эшвуду слегка толкнуть её тростью.

      Они прошли в