Слезы Бодхисаттвы. Алексей Ильин

пытаясь встать на ноги.

      – Ну давай же, вставай, помоги нам! – стонала Бопха, указывая на лежавшего рядом отца. – Ты же можешь помочь!

      Вадим сделал еще одно напрасное усилие и беспомощно лег в гамаке, с ужасом наблюдая за тем, как несчастный Нум Сэтхи корчится в предсмертных муках. Тем временем буря все усиливалась, деревянный потолок террасы громко хрустнул и начал обваливаться. Вадим инстинктивно вытянул вперед руки, хотя уже понимал, что ему не спастись…

      Дряхлый вентилятор чуть слышно потрескивал под потолком, вяло разгоняя душный ночной воздух. Вадим привстал с койки и почувствовал, что все его тело покрыто каплями пота, а ночную рубашку вообще можно было выжимать. Журналист поднялся на ноги, опираясь одной рукой на придвинутый к койке стул. Жар был все еще сильным, голова продолжала слегка кружиться, и сохранить равновесие было непросто.

      Вадим нащупал лежавшие на полу тапочки и вышел на широкую лоджию, соединяющую больничные палаты. Ночь была темная и тихая, только где-то вдали слышался стрекот цикад да иногда урчали моторы мопедов на дороге перед госпиталем.

      Несколько минут Вадим стоял на одном месте, перегнувшись через край лоджии. Затем он медленно побрел по направлению к уборной, цепляясь руками за каменные перила, чтобы не упасть.

      Тусклая лампочка осветила тесное помещение обшарпанного санузла. Из крана тонкой струйкой полилась холодная вода, и Вадим с наслаждением подставил под нее голову, склонившись над массивной металлической раковиной. После небольшой водной процедуры молодой человек почувствовал себя гораздо лучше: голова перестала ходить кругом, и на обратном пути к палате он уже не хватался за перила лоджии.

      Усевшись на край больничной койки, Вадим взял с тумбочки бутылку теплой воды и сделал несколько жадных больших глотков. Затем он снял промокшую насквозь рубашку и брезгливо зашвырнул ее в угол.

      Вадим почти никогда не видел снов по ночам, тем более кошмаров. А то, что он увидел в ту ночь, было самым настоящим кошмаром.

      Болезнь скосила Вадима практически сразу после драматичной поездки в Свайриенг. Скорее всего, всему виной был тот обед в придорожной забегаловке, куда Гриффитс затащил его после их приезда в Пномпень. Австралиец заверял Вадима, что там готовят лучшие в городе лягушачьи лапки и что их надо непременно попробовать, если уж ему довелось оказаться в Пномпене.

      Жареные в масле лягушачьи лапки Вадиму понравились, однако он заметил, что тарелки в ресторанчике были плохо вымыты, а лед в стакане с пивом имел какой-то коричневатый оттенок и, судя по всему, был сделан из мутной воды Меконга или Бассака.

      До самого утра Вадиму так и не удалось заснуть. В голове вновь и вновь прокручивались ужасные видения: Нум Сэтхи с торчащей из спины мотыгой и рыдающая в отчаянии Бопха. «Ведь это всего лишь сон, всего лишь бред больного», – тут же успокаивал себя журналист.

      Около восьми утра в палату вошел доктор с совсем не врачебной фамилией Хвораев.