Весенняя коллекция детектива. Татьяна Полякова

не со мной, решила Олимпиада Владимировна. Я сплю, и мне снится сон. Надо срочно проснуться и выпить кофе. Или чаю. Или успокоительного. Какое у меня есть успокоительное?

      На площадке двигались какие-то люди. Они все заходили в ее квартиру, смотрели вниз, потом быстро отводили глаза и начинали рассматривать стены и потолок, качали головами и цокали языками.

      Олимпиада совершенно уверилась, что она все же не спит, только когда кто-то громко сказал:

      – Вызывай фээсбэшников! Вызывай, говорю!

      Марина Петровна слушала молча и смотрела в окно. Была у нее такая манера выражать неудовольствие – смотреть в окно и молчать. Провинившийся в этот момент должен был осознать все свои прошлые, настоящие, а заодно и будущие прегрешения, а также степень ее отчаяния.

      Она пугала сотрудников именно своим отчаянием – из-за их несовершенства! – а вовсе не гневом.

      – Ну, не знаю, – сказала начальница, когда Олимпиада закончила печальное повествование, но голову так и не повернула. – Все это неприятно, конечно, но при чем тут ты?

      – Ни при чем, – сказала Олимпиада. От волнения она даже вспотела немного. – Я ни при чем, Марин, но я правда никак не могла уехать!

      – А позвонить ты тоже не могла? Два дня прошло!

      Да, да, она, конечно, могла позвонить, но у нее не было сил. Никаких сил у нее не было звонить, оправдываться, сознавать, что тебе не верят, давать объяснения и показания. От Марины Петровны отвязаться было трудно, особенно когда та не хотела, чтобы от нее отвязывались.

      – Ну и что теперь? Липа! Ты что, уснула?

      Олимпиада вздрогнула и посмотрела на начальницу со всей возможной преданностью, которую удалось изобразить во взоре.

      – Я не уснула, Марин, просто все это… нелегко.

      – А мне легко? – пронзительно спросила Марина Петровна. – Мне легко, когда работа заваливается и я никого не могу заставить трудиться так, как надо?!

      Ничего никуда не заваливалось, да и вообще было очень трудно завалить их работу, которая состояла в бесконечном написании и рассылке пресс-релизов во всевозможные газеты, газетки и газетенки, но Марина Петровна любила «поддать пару».

      – Дайджест для «Коммерсанта», который ты должна была сдать в пятницу, до сих пор не готов. Почему он не готов?

      – Марин, у них это стоит в плане на июнь, а сейчас март. Мы успеем, если сдадим его сегодня или завтра.

      – Так сегодня или завтра?

      – Сегодня, – голосом приговоренного к каторжным работам сказала Олимпиада Владимировна. – Сегодня, Мариночка. Я сейчас все доделаю.

      – Да уж, пожалуйста, – Марина поджала губы. – И вообще я бы на твоем месте… посерьезней относилась к своим обязанностям. Ты попала на очень хорошее место, не всем так везет, как тебе, а ты позволяешь себе… отвлекаться!

      Она «отвлеклась» один-единственный раз, когда на нее сначала упал труп, а потом этот труп взорвался у нее в прихожей!

      Прошло два дня, а она до сих пор не спит.

      Одну ночь она провела рядом с Люсиндой, на ее продавленной и очень неудобной тахтюшке. Подушки все время