Взаперти. Николай Свечин

помчался на Шпалерную, а Лыков пошел к начальству.

      Зуев сидел мрачнее тучи. Не здороваясь, он спросил:

      – Что у тебя вчера было с подследственным Моховым?

      – Обычный допрос.

      – А почему он помер после «обычного допроса»? – почти выкрикнул тайный советник.

      – Азвестопуло поехал разбираться.

      – Скажи, Алексей, только честно… Не ври мне, хорошо?

      Лыков понял, что теперь много раз будет отвечать на один и тот же вопрос. Он вздохнул и сказал:

      – Нил Петрович, могу на иконе побожиться: я эту скотину пальцем не тронул.

      – Да? Но он же убил твоего товарища?

      – Убил не он, а его атаман Згонников по кличке Князь. Застрелил на моих глазах. Мохов был в той шайке, которая пыталась меня убить. Один из семерых. Им почти это удалось. Ты же помнишь, какой я был в апреле восьмого года?

      – Помню. Но ведь Князя ты выкинул в окошко?

      – Князя выкинул, – не стал спорить Алексей Николаевич. – Так получилось.

      Зуев стукнул кулаком по столу:

      – Получилось?! А сейчас? Сейчас что получилось? Опять ты за старое? Сколько раз тебя предупреждали: не давай волю кулакам! Ведь с твоей силищей проще простого не рассчитать и перегнуть палку!

      – Я тебе только что ответил, и ответил честно.

      Полицейские какое-то время молчали, потом директор спросил:

      – А мне что теперь делать?

      – Помогать, если веришь в мою невиновность.

      – Я – верю. Хотя все так сходится, что любой суд примет за правду. Мотив есть – раз. Привычка бить на допросах тоже есть – два. И свидетели. Ты хоть знаешь, сколько их? Пятеро! И все в один голос валят на тебя.

      – Пятеро? – Лыков впервые осознал, насколько плохи его дела. – Но ведь это оговор. Просто оговор, какие случались с каждым из нас не единожды. Ты же это понимаешь, по земле ходишь, не по облакам.

      – Я-то понимаю, Леша. А они? Вспомни, какой у нас Щегловитов? Всем улыбается, хиханьки да хахоньки, а сам упырь. И наш ему под стать.

      – Меня сейчас наверняка отстранят от службы, – стал рассуждать Лыков.

      – К гадалке не ходи!

      – Может, и Сергея Маноловича тоже…

      – Я попробую этого не допустить, – вставил Зуев.

      – Спасибо. Он теперь моя главная надежда. Сергей – человек надежный. Пусть ведет свое собственное дознание, что там на самом деле произошло в камере. Помоги ему в этом, пожалуйста.

      Нил Петрович в очередной раз вздохнул:

      – Конечно помогу. Пока я на этой должности. А потом, когда уйду? Белецкий с тобой, как я, двадцать лет не служил.

      – Я с ним поговорю, объясню. Надеюсь, поймет…

      – Я тоже поговорю, – встал из-за стола тайный советник. – А сейчас иду к Золотареву, явно по твоему вопросу вызвал. Ты сам как думаешь, почему они все пятеро тебя оболгали? Ведь не само же собой так вышло, кому-то это понадобилось.

      – Не знаю, Нил. Нужно дождаться Азвестопуло. Он придет с именами «свидетелей». Думаю, после этого станет ясно, кому