Взаперти. Николай Свечин

хуже, – упавшим голосом ответил коллежский асессор. – Подследственный Мохов умер сегодня ночью в камере.

      – Да вы что? Я допрашивал его днем, он был совершенно здоров! Вскрытие уже сделали? Что сказал доктор?

      В трубке возникла пауза, потом секретарь сообщил:

      – Мохов умер от сильных побоев. Которые, по словам сокамерников, нанесли ему вы вчера на допросе.

      Сыщику показалось, что он ослышался:

      – Кто нанес? Сокамерники?

      – Нет. Вы нанесли, вы.

      – Что за чушь? Я его давеча пальцем не тронул. Все знают, что в столице этого делать нельзя.

      Сенько-Поповский вздохнул и опять надолго замолчал. Лыков же стал кипятиться:

      – Алло, Леонид Андреевич! Алло! Меня оболгали, ясно как день! Сейчас же поеду в ДПЗ и заставлю негодяев признаться. Это случалось уже много раз, все уголовные знают такую уловку.

      – Никуда вам ехать нельзя, – ответил секретарь. – О случившемся уже доложили министру.

      – И что?

      – Он приказал Золотареву связаться с прокурором. А вам велено передать, чтобы не оказывали никакого давления на свидетелей. В тюрьму являться запрещено, сидите и ждите дальнейших распоряжений.

      – Как запрещено являться в тюрьму? – растерялся Алексей Николаевич. – Кем, министром? Но почему?

      – Я только что объяснил, – сухим тоном ответил Сенько-Поповский. – Чтобы не запугали свидетелей и не принудили их изменить показания. Полагаю, сегодня же будет назначена прокурорская проверка. Макаров час назад лично телефонировал Щегловитову[27] по этому вопросу.

      Лыкова кинуло в жар:

      – Они там что, с ума посходили?

      Сенько-Поповский опять заговорил сочувственно:

      – Алексей Николаевич, плохо дело. Золотарев передал мне слова Макарова, сказанные в телефон Щегловитову. Наш министр заявил буквально следующее: с беззаконием пора кончать и Лыкову это с рук не сойдет. Вот так…

      В трубке раздались гудки. Статский советник сидел сам не свой. Что же это такое? Провокация уголовных, вот что! Однако начальство сыщика почему-то сразу в нее поверило. Они там только что из гимназии? Не знают, что в карьере каждого сыщика таких случаев десятки? И как быть?

      Тут вошел улыбающийся Азвестопуло и начал со смехом что-то рассказывать. Но увидел лицо шефа и осекся:

      – Ну? Я вижу, дело плохо? Что на этот раз?

      – Телефонировал Сенько-Поповский. В отношении меня вот-вот назначат прокурорскую проверку.

      – В связи с чем?

      – Будто бы вчера в ДПЗ на допросе я так сильно избил Держивморду, что он ночью скончался в камере.

      Грек сначала хохотнул, однако быстро посерьезнел:

      – А… Простите мне мой вопрос…

      – Пальцем не тронул, Сережа. Хотя и чесались кулаки, но удержался.

      – Он сидел в одиночке? – сразу ухватил суть дела помощник.

      – Нет. И сокамерники будто бы подтвердили, что он пришел с моего допроса чуть живой. И к утру

27

Щегловитов И. Г. – министр юстиции.