Лучшее, чего у меня нет. Анастасия Хатиашвили

нет. Я же не сразу так все сгоряча решила. Я сначала думала, что это сезонная хандра. Но потом, съездив с сестрой на море, поняла, что это не так. И даже после того я пыталась как-то вывести тебя на разговор. Повела на твой день рождения тебя в ресторан. А ты сидел там, как чурбан. Ел и пил. И ни одного ласкового слова.

      – А если бы я говорил с тобой тогда весь ужин напролет и не отрывал от тебя глаз, что-то изменилось бы? – почти закричал я.

      – Ты не такой. – Мзекала дотронулась до моей спортивки слева у груди. – И тут у тебя другая любовь.

      – Не понимаю, но ты же любила меня такого все это время.

      Мзекала мягко направила свет своих карих глаз в мои.

      – Теперь я уже в этом не уверена. Может быть, это был просто хороший секс…

      Тут я почувствовал, что в горле запершило. Во дворе громко закричали дети – мяч попал в окно первого этажа, где жил сосед Отар. Я посмотрел на Мзекалу.

      – Значит ты спала со мной с мыслью, что скоро меня бросишь? – в животе у меня закололо.

      Мзекала поправила свои непослушные волосы на лбу.

      – Говорю же, я пыталась! Я пыталась, правда! Изо всех сил пыталась! Но ты, наверное, не мой человек, если сейчас я ухожу. Если ты меня отпускаешь, Токо. Для меня же это тоже не так легко. Но мне иногда кажется, что я просто не у тебя в голове! Я ПРОСТО НЕ У ТЕБЯ В ГОЛОВЕ! Ты не думаешь обо мне, когда смотришь свой футбол, ты не помнишь обо мне в спортзале. Я ТИПА твоя девушка, и ты хотел бы сделать меня ТИПА своей женой. Но я хотела стать ТВОЕЙ женщиной. Чтобы ты без меня не мог, чтобы чувствовал, помнил и любил меня всегда. А не только пять минут перед сном. – Мзекала вытерла слезы, скатывающиеся с покрасневших глаз к уголкам ее пухлых губ, густо намазанных бордовой помадой.

      – А теперь, пожалуйста, завари мне чай, и я пойду, – попросила она, всхлипывая.

      Я сделал то, о чем она просила. А потом Мзекала, как в самом дурацком сне, который может присниться мне только под утро, допила чай, и я оставил ее на кухне. Не хотел прощаться, видеть, как она уходит. Я вытащил кошелек из кармана джинсов, висящих на стуле в спальне, и прямо в спортивном костюме вышел из дома.

      Поезд резко затормозил на какой-то станции, и я больно стукнулся о стекло. Я вдруг вспомнил о Зазе и его квесте. После воспоминаний о Мзекале в этом вагоне, все показалось мне настолько откровенной чушью, что я чуть ли спрыгнул с поезда и не зашагал по направлению к Тбилиси. Но тут ко мне сзади тихо обратилась старушенция с выцветшими бирюзовыми глазами:

      – Сынок, не передашь мне сумку с полки? Это моя станция.

      – Какая станция?

      – Натанеби!

      – Что?.. – просипел я, как в бреду.

      – Не можешь ли передать старухе сумку с полки? Мне сходить на станции Натанеби.

      .– А что, это уже скоро? – удивился я.

      – Да вот же Натанеби смотрит на нас!

      Я посмотрел вперед. Действительно, на нас смотрело село Натанеби. Заза рассказывал мне про легенду о названии этого места. Предание, пусть и не самое правдоподобное, гласит, что как-то в этот край приплыл на корабле никто иной, как сам Христофор Колумб, который позвал местных жителей с собой открывать