Грязь. Сборник. Андрей Николаевич Зоткин

сюда зрители должны будут пройти несколько залов, – сказал Мирон, прохаживаясь под куполом. – Надо будет их чем-то занять.

      – Ты скажи, что делать, и сделаем, – бросил на ходу Даниил, пронося охапку цветастых платьев, доходившую ему до очков.

      – Что делать, что делать… – грустно протянул мыслитель, развел руками и с поникшей головой покинул центральный зал.

      В это время по балкону ходил Цвет и думал, где взять около двухсот стульев для зрителей. Хоть безымянные творцы и не рассчитывали на такое количество зрителей, но Антону в голову взбрела именно эта цифра. Он размышлял об этом вслух, делая предположения:

      – «О, Рама!» сможет дать, наверное, стульев 10–15, хостел стульев 10, но кто их оттуда потащит? По два стула в руке, минимум десять человек, через весь Невский…

      – Антон!

      – Потом знакомые могут подвезти на метро, тут рядом…

      – Антон!

      Цвет отвлекся и повернулся на настойчивые возгласы Николая. Тот стоял у открытой нараспашку комнаты:

      – Там, – сказал поэт и показал на дверной проем.

      Цвет нахмурил лоб и медленно подошел. Вся комната была заставлена старыми деревянными стульями до самого потолка.

      – Ха-ха! – громко рассмеялся Антон, постучал Николая по плечу и добавил. – А теперь выносите.

      И был таков.

      В десять часов он покинул здание, пообещав вернутся к полудню.

      А потом отключили свет.

      В итоге, в три часа дня всех собравшихся и постоянно пребывающих интересовал только один вопрос: «А где Цвет?» и где свет? Только зачинщик всего этого мог прийти и железной рукой навести порядок. А пока все пребывало в хаосе. Декорации сменяли друг друга с пугающей скоростью, девушки-художники выносили морские пейзажи, но через минуту музыканты Цвета во главе с Машей убирали их, пытаясь расставить на импровизированной сцене свои усилители и динамики. Бек в это время пытался записать все подготовленные номера и систематизировать их, но постоянно сбивался из-за «этих активных, не сидящих на месте людей» и начинал опрашивать всех заново.

      В четыре часа в зал влетел Цвет, схватился за голову и начал бегать по кругу, то ли давая указания, то ли злопыхая и громко удивляясь. Но шум стоял такой, что лишь немногие его заметили. До представления оставалось три часа.

      А с приходом Цвета дали и свет.

      Антон и Даня судорожно пытались разобраться в нескольких десятках заявленных сценок. В итоге Берк махнул рукой и пошел двигать декорации. В это время Николай Зарёв уже несколько часов пытался украсить парадные залы. Но кто-то постоянно доносил новые вещи, атрибуты, одежды и замысел приходилось переделывать. Вешая на стену новогоднюю гирлянду с помощью скотча, Николай заметил вошедшего через распахнутые двери Антона, который молча сел на стул и опустил руки.

      – Всё по плану?

      Цвет поднял глаза на друга и помахал бумажкой:

      – Вот план. И в нем такая мама-анархия, не менее анархичная, чем сейчас та в главном зале. И что-то мне стало страшно.

      Зарёв вдохнул, оставил