Золото Дункеля. Рафаэль Тимошев

меж смолистых кедровых поленьев, сгустив неожиданно опустившийся на поляну туман.

      – Сейчас разойдется, – заверил Трофим, вставая, и кивком подозвал окоченевшего друга. – Давай, что ли, сюда…

      Когда Павел, облаченный в свитер и толстые спортивные штаны, лязгая зубами, вновь подсел к огню, Трофим протянул до краев наполненную стопку:

      – На, прими, однако, для согрева. Да и вещи просушить не мешало бы… Погрейтесь пока…

      Он встал, подхватил на ходу торчащий в земле топор и бесшумно исчез в клубившемся за палаткой тумане. Через некоторое время в лесу послышался глухой стук.

      – Ты как? – с тревогой спросила Даша, помолчав.

      – Ничего, согреваюсь…

      Павел протянул руки к костру.

      – Прости. Это все из-за меня…

      – Ерунда.

      – Дурацкая история… Я как увидала эти глазницы… Сама не знаю, что со мной случилось…

      Павел с нежностью посмотрел на жену:

      – Не бери в голову…

      – И ты промок, и сеть потеряли…

      Разглядывая ее лицо, Павел вдруг подумал, как сильно он любит это милое нежное существо, какое было бы несчастье не встретить ее! А ведь мог и не встретить… Он с грустью вспомнил, как не хотел идти на тот студенческий вечер, где впервые увидел ее, как, едва взглянув, уже не мог отвести глаз и как, одеревеневши от мимолетного взгляда, пригласил на танец и потом долго не мог произнести ни слова… А это пронзившее его «Ой, мамочки!»… Этот крик напомнил ему, как однажды, подвернув ногу, она так же беспомощно вскрикнула и он, остолбеневший и испуганный, вдруг всем существом почувствовал как ее боль отзывается в нем самом… Казалось, он готов был на все, лишь бы никогда больше она не испытывала страданий, которых не перенес бы… Губы неожиданно зашептали:

      Вершины гор прекрасны чистотою!

      И в дождь осенний с желтою листвою

      Прекрасны вдруг расцветшие цветы!

      Все в мире, что согрето красотою —

      Все есть в тебе, все воплощаешь ты,

      Во всем твои мне чудятся черты!

      Даша, не мигая, посмотрела на него повлажневшими глазами, прильнула к щеке и быстро поцеловала.

      – Спасибо! Небезупречный, но милый отрывок… Весь сонет я только что прочла в палатке. Прости – нашла в твоем рюкзаке… когда рылась… Сам писал?

      Павел смущенно посмотрел в счастливые глаза жены:

      – Автор, по правде, мне неизвестен. Но стихи… Мне они показались теми, которые я посвятил бы тебе… Даже заучил их. – Он помолчал, словно раздумывая, стоит ли говорить. – У меня есть одна тетрадь…

      – Гнилуха, одним словом! – послышался позади голос Трофима, заставивший его замолчать. Супруги обернулись. – Я же говорил: здесь всегда что-нибудь случается… – Он скинул на землю свежие колья. – Только не беда! Завтра сеть достанем, а одёжу сейчас просушим…

      Потоптавшись у рогатины, Трошка поднял один из кольев, примерился и несколькими ударами топора вогнал его в траву. Другой кол был вбит у второй рогатины.

      Павел и Даша молча наблюдали: Трофим натягивал на колья веревку.

      – Тащите