Путь магии и сердца. Анна Гаврилова

том, что в меня манеры при каждом удобном случае вколачивали, да и сама старалась держаться, помнить, кто я и какая судьба меня ждёт.

      – С защитницами понятно, а остальные?

      Кир понял вопрос правильно и юлить, как и прежде, не стал.

      – Мне не нужна любовница. Не хочу.

      Я не могла не удивиться. По академии, конечно, ходили сплетни, дескать, у Кира даже там, «на воле», никого нет, но… но я была убеждена, что именно сплетни. Такие, как он, не бывают одиноки.

      – Я вдоволь насмотрелся на любовниц и фавориток. Большинство из них… – Кир снова к бутылке приложился, но морщился явно не от вкуса вина. – Редкая женщина согласится на такую роль… безвозмездно. И проблема вовсе не в побрякушках и землях. Побрякушки приедаются рано или поздно, на смену приходит другой интерес, другая жажда – власть. И однажды ты понимаешь, что пригрел на груди змею, потому что там, где жажда власти, всегда интриги, измены, и… яд в бокале тоже возможен. Всё возможно.

      В голосе Кира не было той боли, которая сочится из уст тех, кто пережил то, о чём он рассказывает. Моего синеглазого собеседника не предавали, но он действительно видел.

      – Лучше одному, чем так, – заключил боевик.

      И я не могла не признать, что в его словах есть огромная доля истины.

      Глава 4

      Я не заметила, как уснула, а проснулась от лёгкого прикосновения к щеке и насмешливого шёпота:

      – Мелкая… Мелкая, хватит храпеть…

      Что?! Кто храпит?! Я?..

      Я аж подпрыгнула и чуть не впечаталась лбом в подбородок Кира.

      Моя прыть, равная попытке покушения, удостоилась тихого смешка.

      – Просыпайся, – повторил боевик. – Нужно вернуться в академию до того, как твои поклонники запаникуют и пойдут к преподам.

      Я не сразу сообразила, что к чему, и место, которое Кир позволил называть своей берлогой, вспомнила не сразу. Тут по-прежнему пахло сыростью, но свет был приглушён, будто кое-кто… ждал, пока высплюсь.

      – Который час? – голос прозвучал хрипло.

      – Не знаю, но полночь миновала точно, – отозвался Кирстен. Протянул руку, хотя помочь выбраться из вороха юбок точно не мог.

      Я с великой неохотой впихнула ноги в туфли, стянула камзол.

      – Оставь, – велел синеглазый.

      Замерла, окинула благодетеля пристальным взглядом. Отдав камзол, боевик остался в тонкой шёлковой рубашке. Ворот был расстёгнут, чёрный цвет ткани подчёркивал белизну кожи. Такая только у северян бывает, ну и… у благородных верилийских девиц, которых всё лето заставляют купаться в молоке и берегут от солнца.

      – Эмелис, я не сахарный, – угадав ход моих мыслей, заявил Кир. – Не растаю. А ты замёрзнешь и простудишься.

      Не хотела, но как-то так вышло, что хлюпнула носом.

      – Что, уже? – возмущение в голосе боевика было наигранным, но почему-то приятным.

      Пришлось снова накинуть камзол на плечи и отдать ладошку на откуп этому странному брюнету, который…

      – Кир, ты умеешь видеть ауры?

      До меня только сейчас дошло. Ведь нам удалось скрыться