Путь магии и сердца. Анна Гаврилова

притягивая ближе.

      Я противиться не стала. Уткнулась носом в его плечо, некрасиво всхлипнула.

      – Совсем достали? – догадался Кирстен.

      Всхлипнула громче и закусила губу. Только слёзы всё капали и капали и никак не желали отступать. И ведь не объяснишь, что это… от радости.

      – Мелкая, ну хватит… – Кир обнял крепче, потёрся щекой. – Всё не так уж плохо. Слышишь меня?

      Я закивала. Попыталась отстраниться, чтобы вытереть глаза и вообще в приличный вид вернуться, но Кирстен не пустил.

      – Так ты согласна?

      – Спрашиваешь!

      О Всевышний! Я даже мечтать о такой удаче не могла!

      – Точно согласна? – В голосе боевика прорезались нотки веселья.

      Я неприлично шмыгнула носом и опять кивнула.

      – Ну тогда ладно…

      Вот теперь меня отпустили. Да ещё платок дали – белоснежный, отглаженный и (о чудо!) не накрахмаленный.

      – Только учти, – продолжал Кир, наблюдая, как утираю слёзы и… в общем, платок я, конечно же, сама в прачечную отнесу, – придётся обниматься.

      – Да сколько угодно, – выдохнула я.

      – И целоваться… – добавил Кир. И таким тоном это было сказано, что остатки слёз сами высохли. Я не могла не улыбнуться.

      – Запросто.

      – И ещё… – боевик снова заключил в объятия, наклонился близко-близко. – Тебе придётся смотреть на меня влюблёнными глазами. Справишься?

      И тут до меня дошло…

      – Тебя тоже достали?

      Брюнет шумно вздохнул и зарылся носом в мои волосы.

      – Эмелис, ты даже не представляешь как!

      Я тихо хихикнула, а Кирстен продолжил:

      – Даяна, Лим и Карас с первого курса меня преследуют. Кажется, у них нечто вроде пари. В этом году планы изменились – девочки решили меня добить. Раньше действовали поодиночке, теперь достают сообща. И прут как таран!

      Снова хихикнула. Просто представила, как Кир – весь такой серьёзный, уверенный, спокойный – от озабоченного девчачьего трио отбивается, и не сдержалась.

      – Эх ты… – вздохнул боевик. Горечь в его голосе была притворной. – Нет бы посочувствовать, пожалеть…

      – Сочувствую. Жалею.

      Кир, само собой, не поверил.

      – Ничего ты не понимаешь, – продолжал сокрушаться брюнет. – У вас хотя бы общага под защитой, а в нашу всех пускают. Только представь: проводил тебя, возвращаюсь, а под дверью моей комнаты они. Все трое. С претензиями.

      – И?..

      – Чуть не прибил, – признался Кирстен нехотя.