Мятеж. Андрей Посняков

Степана нашего, имал! Пытать похощет да смертию казнить лютою.

      – Это как это – пытать? – возмутился Никита. – Без суда? Без следствия? Вот так запросто взял – и схватил?!

      – Так у Данилки-то брате родный – обители Хутынской игумен! Тоже, грят, по мзде, не по правде, поставленный, – подбоченясь, пояснил Ондрей. – Вот и разошелся Данило – что хочет, то и творит, поддержку, гад, чует.

      – Да все они заодно! – сказал Одноглазый Карп – мужик вертлявый, с лицом продолговатым, желтым да с выбитым в давней кабацкой драке правым глазом. – Сегодня Степанку, а завтра и любого схватят, пытать удумают!

      – Вот-вот! – заскрипел зубами убивец. – Будем ли терпеть тако, братцы? А то сил у нас нету, что ли? Доброго человека из беды выручить, от смертушки страшной спасти! Боярин Божин на Козьмодемьянской живет, там у него хоромины, кровью да потом чужим нажитые. Думает Данилко – спрячется за забором своим, усидит… Ан нет, шалишь, брат, шалишь!

      – Идем, идем, братцы! – Корчмарь с готовностью махнул рукой. – Забор Данилкин порушим, ослобоним безвинного, а боярам – пустим красного петуха, за все, за все рассчитаемся!

      – Верно говоришь, Карп!

      – Так как, идем, Никита?

      – Идти-то – идем… – пригладив бороду, Злослов обвел соратников долгим задумчивым взглядом.

      Потом, почему-то усмехнувшись, покосился на Карпа:

      – Я чай, человеце, у тя и оружье какой-никакое есть? Нам хучь бы вилы, да сгодились бы и мечи.

      – Мечей нет, есть копья, рогатины, – тут же закивал корчмарь. – А буде понадобится – так и пороховое зелье сыщу!

      – Вот так Карп! – восхищенно воскликнули в углу. – Вот так Одноглазый!

      – Давай, давай, Карпуша, свои рогатины. И зелье пороховое давай!

      – Ужо покажем Божину, како людей хватати!

      На Торгу, на паперти у церкви Бориса и Глеба, неведомые людишки тоже подзуживали народ, противу бояр подбивали; да не надо было и подбивать особо, боярские-то неправды всем давно надоели хуже горькой редьки.

      – Хоромины себе строят, скоты, а нам и жить негде!

      – С оброчными людьми, с половниками, всякие неправды творят!

      – А на усадьбах их дальних что деется? В Обонежской пятине да в Деревской один закон – сила боярская.

      – Да чернецы Святой Софии тако же лютуют! А еще Божьими людьми зовутися!

      – Боярину нынче любой другой – тьфу! Обнаглели, поросячье семя!

      – А детищи, детищи их сопленосые, стаями, аки псы, сбиваются, у Козьмодемьянской уж ни конному, ни пешему не пройти! Девок житьих хватают, портят, глумы да толоки устраивают!

      – Ужо мы им покажем глумы!

      – На Козьмодемьянскую, братие! За вольности новгородские постоим!

      Чуть поодаль, у Ивановской церкви, другие речи вели – чтоб купцам, торговому люду, по нраву.

      – Забижают бояре торговлишку, все в свои руки жадные прибрать норовят!

      – Третьего дня на Московской дороге торговых гостей ограбили боярские люди!

      – Да