Мятеж. Андрей Посняков

то, говорят, Божья кара… – вставила слово Акулина.

      Княгиня скривила губы:

      – Может, и Божья. А может, и человеческих рук дело. Врагов у нас, что ли, мало, завистников? Вон, хоть Софью Витовтовну, змею подколодную, взять… Сидит в монастыре, хоть и заточенная, инокиня, а козни строит – мне ли не знать? Жаль, жаль, муж мой не дал мне с поганкой этой по-своему поступить… Добрый князь Егор человек, добрый! Иногда даже слишком. Ладно, приедет вскорости – разбираться начнем. Ты что стоишь-то, Божин? Давай свою жалобу.

      Боярин поклонился, протянул свиток:

      – Благодарю, что соблаговолила принять, княгиня великая!

      – Так что ж не принять? – пожала плечами государыня. – Тебя, я чаю, чуть живота не лишили – а то княжьего суда дело, наше, а не уличанское. Да не беспокойся, боярин, разберемся во всем, дьяки у меня добрые, а уж палач – так и вообще!

      – Говорят, он вирши красивые сочиняет? – на всякий случай улыбнулся жалобщик.

      Княгинюшка хохотнула:

      – Говорят… нет, в самом деле – вирши хоть куда! Послушай-ка, Божин… ты в карты играешь?

      С некоторым, тут же отразившимся на лице, смущением боярин поскреб затылок:

      – В кости, грешен, играю. А в карты, увы…

      – Ничего, мы тебя научим. – Елена потерла руки. – Просто совсем играть-то, увидишь. Мы с Акулиной в паре, а тебе Феофана кликну. Сыгранем!

      – Стало быть, сыгранем, великая госпожа!

      – Только мы, Божин, на самоцветы играем, – тасуя колоду, честно предупредила княгинюшка. – Ну, или на жемчуга. Есть у тебя жемчуга-то, боярин?

      Визитер ухмыльнулся, осторожно потрогав подбитый шильниками глаз:

      – Да как, государыня, не быть-то! Чай, слава Богу, не нищенствую. Только это… с собой-то нет, не таскаю.

      – Понимаю, что не таскаешь, – раздавая карты, покивала государыня. – У меня займи, я сегодня добрая – супруг письмишко прислал. Скоро явится! Феофан! Эй, Феофане! Ты где там запропастился?

      – Тут я, матушка.

      – Опять – матушка? Да сколько ж можно уже говорить-то? Свечки с собой прихвати – темнеет уже изрядно.

      К себе на Козьмодемьянскую боярин Данила Божин вернулся только к утру, ободранный как липка, даже кафтан и тот проиграл и еще много чего. А все азарт, азарт проклятый! Что и говорить, сам кругом виноват, нечего было на Феофана рассчитывать, да и занимать бы не следовало.

      – Отворяй! – Подъехав к усадьбе, Божин спешился и велел сопровождавшему его слуге что есть силы молотить кулаками в ворота. – Отворяй, говорю! Да спите вы там, что ли, все?

      Залаяли на подворье псы, загремели цепями; в расположенную невдалеке калиточку на ременных петлях выглянул заспанный привратник:

      – Кого еще там не… Ой! Боярин-батюшко! Посейчас, посейчас, отворяю… Может, кваску?

      – Неси! Да не в терем, в людскую. Боярыню будить не стану – пущай поспит еще.

      Ярился боярин, волком вокруг посматривал, так ведь правда и есть – что за день такой выдался? То в реку с моста скинули, едва не утоп, то вот потом – в карты проигрался… Ох, княгиня… змея…