Мятеж. Андрей Посняков

за то, что такие вот кошели частенько из кошачьих шкур шили.

      Пальцы послюнявив, отсчитал денежку:

      – Вот пока тебе половина – задаток. Остальное – как зелья да отвары свои принесешь.

      – Сам не понесу, – обернулся на пороге Кузьма. – Есть у меня малец-оголец, зовут Сенькой. Пришлю – с отварами, ему и денежку передашь, господине.

      Ерофей покачал головою:

      – Не боишься мальцу своему доверять?

      – А ты мне, господине торговый гость? – прищурившись, вопросом на вопрос отозвался лекарь. – Доверил ведь, хоть и половину. Пусть для тебя, чаю, и не велика сумма, а все ж – серебро. Ну да и Сенька у меня – парень честный. Самое главное – кулаки мои помнит да знает, что бежать-то ему некуда. Сирота – никому не нужон!

      – Только ты, мил человек, до утра уж постарайся управиться. Мальца своего поскорее пошли.

      – Поскорее?

      – Я еще с полдюжины монет доплачу.

      – Угу, – довольно кивнул Кузьма. – На том и уговорились. Жди, господине. Жди.

      Проскрипели под сапогами сходни, зашуршала высокая полевая трава, коновал возвращался домой напрямик, поторапливался – это только кажется, что ночь длинная, до утра-то не так и много осталось.

      Вернувшись на усадебку, коновал тщательно затворил за собой калитку, висевшую на ременных петлях, погладил вскинувшегося было навстречу пса да, не заходя в избу, зашагал к сеновалу, разбудил спящего там парня, подергал за ногу:

      – Эй, Сенька, вставай! Зелье мне поможешь делать, потом, куда скажу, отнесешь.

      – Угу, господине Кузьма, встаю уже… Вот!

      Зашуршав соломою, отрок спрыгнул наземь, прихлопнул усевшегося на лоб комара.

      – Инна в овине огонь разожги, – негромко приказал коновал. – Малую печячку.

      – За травами в избу сбегати?

      – Не надо. Сам принесу.

      Немного и времени прошло, а в овине, в малой, обложенной камнями печи уже вздулось пламя, закипела в котелочке вода – варево.

      – Чабреца подложи, – развалившись в уголке, на копне еще сыроватого, спрятанного от возможного дождя сена, приказал Кузьма. – Теперь мяты подсыпь… Да больше, больше! Теперя – толченых жаб. Сушеных червей добавь, вон они, в туеске…

      – Знаю, господине.

      – Знает он, – приподнявшись, коновал усмехнулся. – Смотрите, какой умник выискался! А ну-ка, подойди, отроче!

      – Так варево ведь…

      Кузьма повысил голос:

      – Подойди, сказано! Голову опусти… Вот тебе, вот!

      Отвесив мальцу несколько хороших затрещин, так, что по щекам отрока потекли слезы, лекарь потянулся и назидательно пояснил:

      – Это – чтоб умней других себя не считал, червь. Понял?

      – Понял, господине. За учебу – благодарю.

      Низко поклонившись хозяину, Сенька обернулся к печке:

      – А варево-то… Ой!

      – Так ухвати, ухвати!

      Отрок схватил было котелок руками, да тут же их и отдернул – едва не обжег, – взял подолом рубахи.

      – В миску немножко отлей, – деловито распорядился Кузьма. –